Только сейчас миллион раз заданный мысленно вопрос «за что?» получил ответ.

Да не было никакой причины! Просто он – сумасшедший. Аркадий Михайлович, этот смешной старичок, ковыряющийся в старинной электронике, добрый и безобидный – рехнулся.

Безобидные старички не собирают бомбы своими руками…

Хотя почему нет? В даркнете можно хоть схему атомной бомбы найти, если есть желание! Не говоря уж про заказные убийства, проституток и тяжелые наркотики, удобно представленные на виртуальных витринах интернет-магазинов.

Только вот представить себе Аркадия Михайловича ищущим в даркнете схему бомбы – задача трудная…

Часы отсчитывали время. Таймер сработает через двадцать минут. Настя не была техником. Ее больше привлекали живые существа. Однако она понимала, что в конце отсчета часы издадут какой-то сигнал. А значит, по каким-то контурам пройдет импульс. И этот импульс будет использован для взрыва.

Всплыли в памяти смутные, почти стершиеся за ненадобностью простейшие электронные схемы с уроков физики. Да, наверное, это очень просто, стоит только захотеть…

И почему в голову лезут эти мысли? Какой в них прок? Сейчас, когда жить осталось… сколько там? Восемнадцать минут?

А о чем думать? О душе? Молиться? Вспомнить бы хоть одну молитву… Ни отец, ни мама не отличались религиозностью, да и сама Настя старалась обходить эту тему по широкой дуге, чтобы не дай господь не оскорбить чьи-нибудь чувства. Вот и нет ни одной молитвы в голове, как ни старайся.

Она пробовала обратиться к богу своими словами, но не могла. Казалось проще заклинать мысленно бомбу: «Не взрывайся!» Или часы: «Остановитесь! Пусть сядет батарейка!»

Вот и снова мысли каруселью закружились в голове, с такой скоростью, что ничего не разобрать, ни за одну не уцепиться. Какие-то отдельные фразы, лица, голоса и смех. Папа, мама…

Вот так это и есть – когда перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, да? Так бестолково, так бессмысленно. И от этой круговерти еще больше тошнит…

На что надеяться? Что в последнюю минуту прилетит Супермен и спасет ее? Ну, у него осталось чуть меньше пятнадцати минут.

Хоть бы поскорее уже, что ли. Если все предопределено, если нет никакой надежды, так пусть тогда там что-нибудь закоротит, и взрыв прогремит раньше!

Но если есть хоть маленький шанс… Тогда пусть эта пытка тянется вечность.

Цифра, обозначающая секунды, менялась. Настя дышала все чаще. За шумом дыхания, за грохотом пульсирующей в висках крови она не сразу различила шаги, а когда различила – не сразу поверила.

Но вот что-то брякнуло, и чей-то голос снаружи, задыхаясь, сказал:

– Замок сломан, я был прав!

С грохотом и скрипом дверь распахнулась, и Настя прищурилась. Слезы мешали сфокусировать взгляд. Она замычала, задергалась, но человек, вошедший внутрь, кажется, уже знал, что здесь увидит.

– Она здесь! – выдохнул он, и Настя поняла, что вошедший прижимает телефон к уху. – Жива. Саперов сюда, срочно.

Он подошел, сунул телефон в задний карман и склонился над Настей. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Темноволосый, симпатичный. Только взгляд какой-то отрешенный – будто невнимательно смотрит фильм, думая о чем-то своем.

– Так, – сказал он. – Насколько я могу видеть, ты с этой бомбой ничем не связана. По идее, меня за это могут осудить, но я сумею найти оправдывающие обстоятельства. Или ты предпочитаешь ждать саперов?

Настя отчаянно замотала головой. Незнакомец кивнул. Наклонился еще ниже.

– Скотч, – резюмировал он. – Многовато…

Он подобрал что-то с пола и несколько раз с силой провел этим чем-то между связанными руками Насти. Она почувствовала далекую-далекую боль. Но вместе с ней пришла свобода.

Незнакомец вдруг поднял Настю на руки – на удивление легко, как поднимал папа когда-то в детстве.

Шаг за шагом, ближе выход. И вот – прохладный ветер коснулся мокрого от слез лица, пронизал насквозь мокрую от пота одежду.

Супермен, может, и прилетает в последнюю секунду. Но этот парень явно был не Суперменом, он оставил в запасе целых тринадцать минут.

Настя ничего вокруг не замечала, кроме серого тяжелого неба, которое так ненавидела всю жизнь и которое теперь казалось самым чудесным подарком. Тем более что вон и просвет виднеется. Сквозь тучи прорывается солнечный луч. Наверное, скоро наступит настоящая весна. Та самая, когда весь мир расцветает, тянется к солнцу, оживает после долгого сна-смерти…

Вокруг поселились звуки. Шум моторов, голоса людей, топот ног. А Настю уносили все дальше от ее узилища.

– Ты не должна была погибнуть.

Наверное, не должна была. Только в это было так легко поверить…

– Ты вообще не должна была появиться на свет.

Настя содрогнулась. Вот как… Он ее не утешает. Он вообще как будто не с ней говорит.

– Но раз появилась, мне кажется, уже не нам решать, что тут правильно, а что нет, – продолжил странный спаситель. – Ты жива. Ты – часть этой новой вселенной. – Он посмотрел ей в глаза, все так же непонятно, будто отсутствующе. – Я в это верю.

Потом ее у «Супермена» отобрали. Наконец-то освободили от кляпа – она сама не могла, руки затекли и едва шевелились. Настя вытерла губы дрожащей ладонью, задышала ртом. Кто-то накинул ей на плечи одеяло, как в кино. Кто-то посветил в глаза фонариком, кто-то о чем-то спрашивал.

Настя не понимала ни слова, невпопад кивала и мотала головой, а взглядом искала его – того, кто вытащил ее из башни.

Вот и он, стоит неподалеку. Рядом с ним – растрепанная девушка с нашлепкой из пластыря на шее.

Настя, несмотря на протесты врачей, встала и подошла к ним, хотя колени подгибались на каждом шагу.

– Спасибо, – сказала она севшим голосом.

Парень обернулся – для того, чтобы лишь коснуться ее взглядом. Он, кажется, не услышал или не понял, что обращаются к нему. Девушка толкнула его локтем:

– Тиша, тебя благодарят! Что нужно сказать? – как пятилетке.

В другой ситуации Настя, наверное, захихикала бы. А сейчас даже близко таких позывов не было, и не только из-за пережитого. Перед «Суперменом» она испытывала что-то вроде благоговения.

Парень уставился на Настю. Глаза его широко раскрылись. У Насти закралась идиотская мысль, что он удивился отсутствию кляпа. А потом парень вдруг развернулся и пошел прочь. Молча.

Девушка вздохнула – ну вылитая мама невоспитанного малыша – и покачала головой.

– Не парься, он всегда такой, – дружелюбно сказала Насте. – Если хочешь, чтобы он с тобой общался, скажи что-нибудь попроще. Например: «Вот ваш гамбургер и картошка фри». Тогда есть шанс, что хотя бы кивнет.

Это определенно была шутка, и Насте, вероятно, стоило улыбнуться. Но улыбаться не