Он негромко смеется.

– Ты идеальна.

– Итак… – говорю я, оглядывая маленькую кровать и чувствуя внезапную нервозность. Я десятилетиями желала, хотела и жаждала того, что сейчас произойдет, но теперь, когда все вот-вот случится, немного паникую. О, боги, что, если у меня ничего не получится?

– У тебя все получится, это ведь ты, – говорит Окот, все еще касаясь моих щек.

– Я сказала это вслух?

– Да.

Я вздыхаю и качаю головой.

– Не умею держать язык за зубами.

Он усмехается.

– Позволю себе не согласиться.

Словно желая подтвердить свои слова, он накрывает мои губы своими, медленно и чувственно целуя. Он наклоняет мою голову, и я раздвигаю губы, наслаждаясь ощущением его языка, который проникает в мой рот и прогоняет все страхи.

Когда мы отстраняемся друг от друга, я начинаю двигаться к кровати, но он останавливает меня.

– Я не стану подтверждать наши брачные узы в захолустном трактире на чересчур маленькой для нас кровати. Я слишком долго ждал тебя и слишком высоко тебя ценю, – говорит он. – Спрячь крылья и следуй за мной.

– Но кто-нибудь может нас увидеть.

– Никто нас не увидит, – обещает он.

Я быстро втягиваю крылья и выхожу за ним из гостиницы. Улицы города темны, но лунного света достаточно, чтобы я не спотыкалась. Я наслаждаюсь прохладным ветерком и теплыми пальцами Окота, переплетенными с моими. На улицах много других фейри, но никто не обращает на нас никакого внимания, и мы стараемся держаться в тени.

Затащив меня в темный переулок, Окот без предупреждения переходит в форму быка. Когда он дергает головой в сторону, я улыбаюсь.

– Хочешь, чтобы я тебя оседлала?

Он кивает и фыркает через нос. Он опускается на колени, чтобы я могла забраться на него, и, когда я вцепляюсь в его густую ярко-красную гриву, взмывает в небо. Окот летит все выше и выше, а затем берет на запад. Мы летим сквозь ночь, я наслаждаюсь воздухом и звездами, а он мерно хлопает сильными крыльями.

Через некоторое время Окот замедляется, и я смотрю по сторонам. Ночью почти ничего не видно, но, когда мы оказываемся достаточно близко, я вижу остров, полный цветов. Сотни тысяч белых цветов практически светятся под лунным светом. Весь остров покрыт ими. В центре прекрасного острова изгибается ленивый журчащий родник.

Окот приземляется прямо возле него и опускается на колени на покрытую травой землю. Как только мои ноги ступают на землю, меня окружает сладкий аромат цветов. Я провожу руками по мягким лепесткам и глубоко вдыхаю. Я смотрю на Окота, и сердце замирает. Сначала он подарил мне звезды, а теперь он дарит мне остров цветов.

– Это…

Он возвращается в свою обычную форму и внимательно смотрит на меня, проводя рукой по ирокезу. Я понимаю, что он нервничает, и таю.

– Тебе нравится? Все хорошо?

Я делаю шаг ему навстречу и прижимаюсь щекой к груди.

– Это место идеально.

– Нет, я же говорил тебе. Ты идеальна, возлюбленная моя, – он обнимает меня своими огромными руками, и, клянусь, я никогда не чувствовала себя в большей безопасности. Окот откидывает мои волосы на плечо и прижимается лицом к шее, вдыхая запах. – Ты пахнешь слаще, чем все цветы в этом мире.

Дрожь проходит по мне, когда он начинает целовать мою шею, и мои глаза закрываются. Одной рукой он начинает разминать мои плечи, заставляя мышцы таять под его прикосновениями.

Ловкими пальцами он ослабляет завязки моего платья и медленно стягивает ткань с плеч. Он не торопится, словно позволяя мне остановить его, если я захочу. Я не останавливаю.

Другую руку он кладет мне на шею, а большим пальцем нежно поглаживает ее основание. Я должна чувствовать себя уязвимой. Малейшим усилием он мог бы свернуть мою шею. Но то, как он нежно проводит большим пальцем по яремной впадине, заставляет чувствовать себя в еще большей безопасности.

Окот начинает целовать ключицы и груди, и я прижимаюсь к нему, обхватывая руками его шею. Он одним плавным движением стягивает с меня платье, позволяя ему упасть на землю, и опускает меня на мягкую траву. Я притягиваю его к себе для поцелуя, и он немедленно подчиняется, довольно урча.

Держа одну руку на моей шее, он проводит другой по груди. Соски пульсируют от его прикосновений и ночного воздуха, и Окот ласкает каждую грудь, заставляя меня хныкать и выгибаться ему навстречу. Я чувствую через штаны, как его член твердеет, и поднимаю ногу, чтобы прижаться к нему. У Окота вырывается хриплый стон.

Когда его рука скользит вниз от моей груди к бедрам, я вздрагиваю. Он стягивает с меня трусики, и я поднимаю ноги, чтобы избавиться от них. Теперь, когда я полностью обнажена, Окот отстраняется и рассматривает каждый сантиметр моего тела в лунном свете.

Он оглядывает меня с ног до головы, и его зрачки с красными ободками вспыхивают.

– Прекрасна. Ты так прекрасна, возлюбленная моя.

Он тоже прекрасен, в мужественном, супергорячем смысле. Его крупное, сильное тело, ярко-красный ирокез, напряженные глаза и колечко в носу. Но я хочу видеть его всего. Хочу прикасаться к нему всему.

– Твоя очередь.

Он тянется за спину, стягивает рубашку через голову и сбрасывает ее. Встает, чтобы расшнуровать штаны, и я приподнимаюсь на локтях, жадно наблюдая за ним. У него широкая и мускулистая грудь, которую пересекают несколько бледных шрамов. Он снимает ботинки и сбрасывает штаны одним плавным движением.

Он обнажен передо мной, так же, как и я перед ним. Я смотрю на него, и эта картина выжигается на моей сетчатке. И вдруг я с визгом замираю, когда вижу питона между его ног.

Мое лоно задергивает шторы и делает вид, что его нет дома.

– Ммм… Нет. Не выйдет, – говорю я, качая головой, и автоматически свожу бедра. – Это твой член? – спрашиваю я, как будто мне нужно сначала убедиться. Я качаю головой. – В смысле, я знаю, что это твой член. Я вижу, что он прикреплен к тебе, но…

Но нет. Так много – нет.

Глава 37

Нахмурившись, Окот смотрит между ног, а затем снова на меня. Я знаю, что только что разрушила всю тщательно созданную им романтику, и мне неловко за это, но…

Он выглядит смущенным, бедняга.

– Ты что, раньше не видела член? – спрашивает он меня.

Я склоняю голову, все еще глядя на него.

– Да. Нет. То есть да, я видела. Тысячи. Может быть, даже миллионы. Ты помнишь, кем