Если бы я умела задерживать дыхание надолго — я бы сейчас так и делала.

Но, к сожалению, эта способность прошла мимо меня, так что я просто стараюсь затягивать в легкие кислород как можно тише. Из горла рвутся всхлипы, но я сворачиваю им головы и толкаю обратно, потому что, кажется, затаиться мышонком — лучшая тактика сейчас из всех возможных.

— …Ты из-за этого отца на тот свет отправил? — голос Дамира врезается в мысли.

Я чувствую, что ему тяжело даются эти слова. Как будто он снова переживает боль от потери близкого человека.

Не затянулось, не отболело, не зарубцевалось. Можно только спрятать глубоко в себе, но в такие моменты эмоции все равно дадут о себе знать.

Карина молча жмется ко мне. Отпала необходимость строить из себя стерву, в последнее время я все чаще вижу ее настоящую. Тогда, после разговора с Дамиром, когда она сидела на диване и смотрела в одну точку, и вот сейчас на холодном мраморе плитки.

Я не рассказываю ей о том, что прошептал мне Мир.

Боюсь, она может выболтать все ради своей безопасности и подставить всех нас.

— Папаша сам виноват. Угрожал вычеркнуть меня из завещания, хотел оставить все тебе. Я столько лет на него горбатился, чтобы в итоге отпустить такой жирный кусок? — мужчина ни капли не сожалеет. Мне кажется, что он вообще не способен на это. — Многомиллионную компанию отдать какому-то подкидышу без родословной? Я бы не допустил этого.

— Твое тщеславие слишком давит на мозг. Зачем запись оставил? Тебе же удалось тогда заткнуть всем рты. Системник, который следил за камерами в доме, внезапно умер от сердечного приступа. В двадцать пять лет, с идеальным здоровьем. Ни одного свидетеля, ни единой улики. Чистая работа, — Дамир улыбается, но это холодная жесткая улыбка.

Мне он дарил другие.

— Не твое дело, подкидыш.

Дамир попал в точку. Мужчина, который похитил меня вот уже во второй раз, хотел оставить себе доказательство превосходства над отцом, потому что даже после его смерти Талиб все равно не смог бы избавиться от комплекса «второго места».

Я не знакома со всеми тонкостями, но твердо уверена в одном — монстрами не рождаются. Ими становятся под влиянием воспитания.

— Зачем тебе была нужна компания? Захар не оставил тебя без денег, вложился в твои притоны. Ты же все равно не смог удержать его империю, развалил все в первый год, — Дамир смотрит на окна, а потом опять ловит мой взгляд.

Кивает.

Да, я правильно его поняла.

Если нельзя зайти с привычного входа, то нужно искать пути решения. Остается надеяться, чтобы все действительно получилось.

Я сплетаю наши с Кариной ладони, чтобы в случае чего у меня получилось дернуть ее в нужную сторону.

— Клубы не приносили столько бабла, сколько мне было нужно. Я влез в отцовскую фирму, договорился с его бухгалтером…

— И за спиной Захара сливал его деньги, — Дамир заканчивает за него, продолжает улыбаться, чем еще больше раздражает этого мужчину.

— Мы же семья. Надо было просто поделиться, — парирует стальной улыбкой, но, в отличие от Мира, у него это выглядит жалко.

— Против семьи не идут.

Мы с Дамиром похожи. Схожие идеалы, схожие ценности. Только у меня они безобидно привычные для моего мира, а у него — зеркально отраженные от его жесткой вселенной сильных мужчин.

Он не трогает беззащитных, я помогаю брошенным животным. Одинаковые принципы.

— Эта так называемая семья ничего мне не дала, брат. Я беру все сам. Знаешь, мне нравится твоя девка. Успел уже ее распечатать? Да о чем это я, конечно успел, — скалится, смотря мне в глаза. — А в задницу он тебя уже успел выдрать? Люблю быть первым…

Звон стекла.

Звуки выстрелов повсюду.

Карина визжит мне на ухо, в то время как я пытаюсь утащить ее в угол, чтобы мы могли хоть как-то спрятаться за винтажным комодом.

У меня перед глазами все путается, но я отчаянно хватаюсь за силуэт Дамира. Он передвигается настолько быстро, что у меня едва получается успевать за его движениями.

В какой-то момент один из охранников наставляет на Мира пистолет сзади.

Никаких мыслей в голове в этот момент, никакого промедления. Я отпускаю руку сестры и бросаюсь вперед, выкрикиваю имя мужчины, без которого уже не представляю себя, притягиваю его внимание.

Мне нужно, чтобы он повернулся.

Чтобы смог уйти от опасности, потому что я просто физически не успею преодолеть такое расстояние за короткие секунды выстрела.

У меня мир сужается до спускового механизма пистолета.

Я вижу, как палец давит на курок. Вот уже… Почти…

— Мир, сзади! Обернись! Пожалуйста…

Чувствую, как боль резко зарождается где-то в плече. Меня резко дергают назад, локоть давит на шею, и я хриплю из-за нехватки кислорода. Мне действительно нечем дышать, потому что предыдущий рывок выбил запас из легких.

— Не двигайся, — мужской голос шипит на ухо. — Не двигайся, сука, или я тебе мозги вышибу!

Спину опаляет чем-то горячим. Через несколько секунд я понимаю, что кофту пропитывает кровь.

Моя или?.. Я не могу разобрать.

Дамир замечает меня. Ему все же удалось увернуться от выстрела, я шарю взглядом по его телу, хочу убедиться, что он не ранен, что он все еще со мной…

Я знала, знала, что он не может оставить меня.

— Отпусти ее, Талиб. Реши все со мной, не трогай девочку.

Хватаюсь за звук его голоса, воздуха по-прежнему не хватает.

— Отзови своих людей! Бросай ствол и делай, что я говорю!

Раздираю ногтями мужскую руку, извиваюсь в этих тисках, но я слишком слабая.

— Парни, опустить оружие. Не трогать его, — Дамир смотрит только на меня.

Потери, кажется, есть с обеих сторон. Повсюду кровь, осколки. Ветер из разбитых окон жалит кожу холодом.

Дамир кладет пистолет на пол, отшвыривает его в сторону. Он добровольно становится безоружной легкой мишенью.

Из-за меня.

Я не могу его подвести. Глаза закрываются, все тело слабеет, ноги подкашиваются. У меня не получается сделать вдох, мужчина за моей спиной не реагирует на мои попытки сопротивления.

Рывок, мне нужен всего один рывок. Как-то отвлечь, сделать что-то полезное — я не имею права отключаться.

Игнорирую боль в горле, зажмуриваю глаза, чтобы голова кружилась не так сильно, и резко увожу руку назад. Пальцы буквально тонут в чужой крови, я впиваюсь ими в пулевое отверстие, проворачиваю в живой плоти, раздираю кожу и мышцы, прокусывая собственную губу, чувствуя, как дрожь подчиняет каждую клеточку моего тела.