Когорты вступили под темный полог чащи. Квинту показалось, что наступили сумерки. Из-за пересеченной местности боевые порядки пехоты сломались, и командирам пришлось разделить солдат на более мелкие группы. В лесу не было слышно ни зверей, ни птиц. Тишину нарушали лишь звон доспехов сотен солдат и скрип древних деревьев над головой. Центурионы выкриками подбадривали солдат, приказывая держать строй.

Липкий страх поднимался с низа живота и тягучей болью расползался по венам. С каждым шагом ужас сдавливал горло и давил на череп, словно гигантские кузнецкие клещи. Липкие капли пота стекали из под шлема, заливая глаза, мешая обзору, спертый, затхлый воздух не насыщал кислородом, приходилось делать короткие вздохи, чтобы хоть немного унять бешено скачущее сердце. Пальцы, сжимающие меч, взмокли и лишь ощущение товарищей рядом вкупе с железной дисциплиной не позволяли броситься назад, вопя во все горло.

Легионер справа от Квинта сдернул с себя шлем. Из его груди вырвался тяжелый вздох. Взгляд выпученных глаз метался с одной стороны на другую, словно у потерявшего разум.

– Легионер, одеть шлем! – голос центуриона звучал так, словно был способен гнуть сталь.

Солдат без шлема не реагировал. Он лишь продолжал вертеть головой, высматривая невидимых призраков, порожденных духом этого леса и страхом, крушащим разум.

Руки Квинта были заняты мечом и щитом, но ему хотелось сейчас же прижать их голове, чтобы унять пульсирующую боль в висках. Через сотню футов казалось, что кости черепа крошатся под пульсациями темной энергии. Уже стало понятно, что волны невидимого ужаса исходят из глубины леса.

Квинт обернулся назад. Вход в темную чащу давно скрылся за стеной древних деревьев. Легионеры слева и справа от Квинта продолжали идти вперед, крепко стиснув челюсти. Костяшки пальцев побелели на рукоятках коротких мечей. Группа конных телохранителей легата впереди боролась с упирающимися лошадьми. Кони брыкались, храпели, дрожа всем телом, но продолжали идти, сжав уздцы вспененными пастями.

Из глубины леса на ряды солдат понеслись волны ужаса. Звуки, напоминавшие плач и хохот одновременно, обрушивались со всех сторон, словно в кошмаре. Квинт заметил, как его отец поднял руку, приказывая остановиться:

– Стоять! – разнеслось по рядам. – К бою! – Приказ эхом отзывался по легиону.

– К бою!

– К бою!

– К бою!

– К бою!

Когорты солдат сомкнулись, насколько позволяли деревья. Передние шеренги выставили вперед щиты, ощетинившись сталью. Лучники построились в линии и наложили стрелы на луки. Легион занял позиции в ожидании ужаса, несущегося на них из глубины чащи.

Весь лес впереди двигался, словно живой, скрип и скрежет деревьев царапали разум, оставляя на нем глубокие рубцы. Ветви качались, изгибаясь так, как не могут вести себя обычные растения. Теперь уже все солдаты в строю озирались по сторонам остекленевшими глазами.

Легионер справа от Квинта, так и не надевший шлем, всхлипнул и повалился наземь под ноги товарищам позади него. Квинт повернулся. Из черепа павшего торчала стрела с черным оперением. В этот момент что-то, прочертив глубокую царапину на шлеме Квинта, впилось в бедро солдата в соседнем ряду. Он вскрикнул, зажмурился и выдернул стрелу из раны. Кровь не полилась тугим фонтаном, значит, артерия не была задета, и у него еще есть шанс выжить.

Словно черный дождь стрелы начали падать со всех сторон, собирая смертельный урожай.

– Черепаха! – заорал центурион, поднимая щит вверх.

Две стрелы впились в его грудь. Он покачнулся, но устоял на ногах. Еще одна отскочила от кирасы и отела под ноги. Квинт вслед за другими солдатами поднял щит. Менее расторопного товарища справа от него стрела поразила в шею и тот упал, захлебываясь кровью.

– Стоять! – закричал опцион, заменивший собой командира. Тот, осев на землю, храпел и плевался. Сквозь дыры в доспехе сочилась темная кровь.

Стрелы ливнем били по поднятым щитам. Сквозь щель между щитами Квинт видел, как телохранители отца увели его под защиту строя солдат. Шеренги стояли в тишине, нарушаемой лишь криками раненых и барабанным стуком стрел.

Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Щиты не опускали, опасаясь, что смертоносный дождь может возобновиться в любую секунду. Но бояться следовало не этого.

Черным потоком из чащи хлынули дикари. Они были одеты в звериные шкуры, а их тела украшали странные символы, нанесенные черной краской. С леденящим душу воем дикари ударились о шеренги легиона. Фронт пошатнулся, но поредевшие центурии выдержали удар. Завязалась рукопашная.

Легионеры были привычны к сражениям в ограниченном пространстве строя, и их короткие мечи то и дело окроплялись кровью лесных дикарей. Странный звук справа отвлек Квинта. После обстрела он обнаружил себя практически с краю строя. Из кустов на него выскочил дикарь, а за ним еще десятки таких же, как он повалили, словно лавина из черных разукрашенных тел. Квинт отбил удар, подставив щит. Единым движением, отработанным за на сотнях тренировок, он проткнул горло рослого противника. Фонтан крови залил его товарищей, но от этого они только больше рассвирепели.

Теперь враги наседали с двух сторон. В перерывах между ударами меча, сквозь грохот сердца в ушах, Квинт слышал шум битвы и с другой стороны строя. Их окружали.

Легионеры сражались, поливая лесной дерн под ногами алыми брызгами. Шеренги сминались одна за другой. Дикари непрекращающейся волной прибывали из глубины леса. Квинт рубил, колол, рвал. Его щит был разбит. Он подхватил другой с тела убитого товарища и продолжал драться за свою жизнь, забыв обо всем кроме животного желания жить.

Удар по голове опрокинул его на землю. Он попытался подняться, но новый удар выбил из глаз искры, лишив на секунду сознания.

Квинт открыл глаза. Повсюду люди рвали друг друга на части. Это больше не походило на сражение в его понимании, вокруг разворачивалась настоящая бойня. Разрозненные группки отбивались обломками мечей от наседающих отовсюду варваров. Над головами сражающихся метались ужасные крики, отражаясь от сросшихся крон деревьев демоническим хохотом.

Откуда-то сзади послышались звучные команды, настолько обыденные и знакомые посреди этого кошмара, что гнетущее отчаянье отступило.

– К знамени! Собрать строй! Центурионы, разбиться по секторам! Держаться!

Это был голос отца Квинта. Вне всяких сомнений только он мог спасти тех, кто еще не полег под сенью этих проклятых деревьев. Квинт собрал остатки своих сил и пополз на голос, для него это был, словно маяк для попавшего в шторм корабля.

Пальцы загребали влажный маслянистый дерн, цель становилась все ближе, как внезапно чьи-то руки перевернули его, сомкнувшись на горле. Перед лицом Квинта появился звериный оскал дикаря, обезображенный десятками черных линий татуировок, сплетающихся в отвратительный узор древних рун.

Квинт, повинуясь инстинктам, также сжал горло варвара. Теперь двое людей с ожесточением душили друг друга посреди пляски смерти.