Шрифт:
Закладка:
— Но зачем это нужно Калюсте?
— Пути господни неисповедимы, — развел руки Валентин и придвинулся ближе, загородив головой выглянувшую из-за облаков луну. — Самодел любит нас и стремится познать каждого.
— Но чанты все чувствуют? Им больно?
— Вряд ли, — пожал плечами грандир. — Когда ты в самоделе, ты и есть самодел. Это мы их называем чантами. Там же, внутри, ты становишься частью единого целого, думаешь иначе, чувствуешь по-другому. Можно сказать, ты превращаешься в частичку бога.
— Ну а что с мертвыми? Зачем они самоделу? Их ведь нельзя изучить.
— Я хоть и грандир, но не Калюста, — хмыкнул Валентин. — Если в открытый разлив самодел упадет башмак, он загребет его с не меньшим удовольствием, чем мертвеца. Проблема не в том, что самодел разоряет кладбища, а в том, что все чанты иногда просыпаются. И мертвые тоже.
— Как это? — совсем упавшим голосом спросил Кай. Теперь его радовало, что он в этом лесу не один, а грандир стоит так близко.
— Всякое бывает, — рассеянно ответил Валентин. — Земляной слой на Риппетре везде разный. Вот здесь, в Неправильном лесу, он местами достигает всего пару метров. Любое землетрясение, разлив реки, да все, что угодно — и самодел оголяется. А вместе с ним иногда оголяются и чанты. Если они долго лежат на воздухе без самодела, то такие чанты просыпаются. И живые, и мертвые. Разница в том, что живые сохраняют сознание и могут вернуться к нормальной жизни — если приспособятся. Ну а мертвые — вот с ними проблема. В народе их называют зомби. Может, слышал о таких?
Кай осторожно кивнул и нервно оглянулся на шорох в темноте. Валентин, ничего не слыша, с увлечением продолжал.
— На самом деле, зомби — явление довольно редкое, так как самодел старается проснувшихся чантов побыстрее обратно прибрать и обычно сам их забирает. Те чанты, которые в самодела живыми попали, после пробуждения всю жизнь от него скрываются. Но они ребята крутые, у них с самоделом проблем не бывает.
— Почему?
— Потому что они — маги, и весь мир — у их ног. Что ты знаешь о магах?
— Говорят, что меня сделал колдун по имени Соломон, — мрачно произнес Кай. — По-моему достаточно, чтобы понять, что они из себя представляют.
— А ты сам в это веришь? — хитро спросил Валентин.
— Нет, я не гомункул! — Кай не ожидал, что ответ получится таким громким, и продолжил шепотом. — Что-то здесь не так. Поэтому я хочу отыскать колдуна Соломона и заявить ему, что я — не его собственность.
— Прежде чем разбираться с Соломоном, ты бы посмотрел, что творится в мире. Храм для этого — идеальное место. Не обязательно становиться белым послушником, то есть присягать Калюсте пожизненно. Можно стать черным. Такой путь выбирают люди, которым еще нужно разобраться в себе, понять, куда идти и что делать, определить, какие чувства…
— Нет, — прервал его Кай. — Я не хочу быть послушником. Ни черным, ни зеленым. Я лишь хочу, чтобы Калюста стал мне понятнее, ближе.
— Бог гораздо ближе, чем ты думаешь, — прошептал Валентин и неожиданно крепко обнял Кая за шею, притянув к себе его голову.
Прежде чем Кай сообразил, что происходит, сухие горячие губы грандира прижались к его рту, а одна рука Валентина спустилась на его задницу и крепко сжала ягодицу.
«Тебя облапали, как последнего гея», — подсказал Каю внутренний голос. Возможно, с ним говорил Калюста, но это уже не имело значения. Все произошло так быстро, что когда он оторвал от себя грандира, то успел почувствовать все: жар его тела, пряный вкус коньяка во рту и на губах, настойчивость колена, пытающегося проникнуть между его сжатых ног.
Кулак Кая врезался в челюсть Валентина, и служитель Калюсты без чувств повалился на землю. Это был лучший удар за всю короткую жизнь Кая, о котором он пожалел уже в следующую секунду. Грандир Валентин валялся у его ног безжизненной куклой и не подавал признаков жизни.
— Что это с ним?
Кай круто развернулся и нос к носу столкнулся с Тупэ. Огонь стыда, горевший на его щеках, медленно переполз на лоб, уши и шею. Что делать, если гном их видел? Куда бежать и как оправдываться? А главное — как жить дальше, если грандир Валентин — будь он проклят! — испустил дух?
Кай открыл было рот, надеясь, что ложь получится сама по себе, но Тупэ его опередил. Согнувшись пополам и рухнув на колени, гном изверг из желудка все съеденное за ужин.
— Перебрал, — проскрипел он. — Неудивительно, что и святое лицо копыта отбросило. Пойло у Райзора забористое оказалось. Я, кстати, сортир искал. Ты не видел? Хотя… зачем он теперь нужен?
— Да, точно! — пожалуй, слишком радостно отозвался Кай. — Весь лес в твоем распоряжении. А грандир пьяный сюда пришел и сразу отрубился. Что с ним делать теперь — не понимаю.
— А что делать? — хмыкнул Тупэ. — В сарайку его, где нам постелили. До утра протезве… потерзве… тьфу, ну ты меня понял.
— Я за руки возьму, а ты за ноги, — Кай поспешно схватил запястья Валентина, стараясь не смотреть на его пальцы. На заднице до сих пор словно огненный след горел. И действительно, надо же было грандиру так надраться. Во всем виновато райзорово пойло. Оставалось надеяться, что к утру Валентин не будет ничего помнить. Сам Кай, хоть и дорожил каждым воспоминанием из своей короткой жизни, от такого опыта избавился бы охотно. Они ведь почти поладили, Кай даже поверил, что они подружились, и тут случился этот проклятый коньяк.
Тело Валентина неожиданно стало тяжелым, и Кай обернулся посмотреть, что случилось. Тупэ лежал лицом вниз, уткнувшись носом в сапог грандира, а тишину леса прорезал храп здорового пьяного организма.
Пожурив Калюсту, что тот оставил ему столько пьяных тел одновременно, Кай стал думать. Первым желанием было бросить обоих в лесу до утра, но тут же вспомнился рассказ Валентина о мертвых чантах, которые иногда поднимались из самодела. Он не верил в зомби, но рисковать не стал. Попытка тащить за руки сразу грандира, и гнома ни к чему не привела. В конце концов, Кай сдался и решил сходить за Тифоном. Начальник базы производил впечатление дельного мужика и не должен был напиться до беспамятства.
Хижина искателей
