Но все остальные, кому он доверял, либо спали, либо погибли.

– Итак, еще раз, – сказала Мор, – Диклан не ошибся на ваш счет, мисс Фарух-Лейн?

Дернув подбородком в сторону второй машины, скрытой во тьме, Фарух-Лейн резко ответила:

– Полагаю, Диклан доверяет мне по той же причине, что и сновидец, с которым я приехала: я поняла, что играю не за ту команду, и остановилась. Нам… необходимы сновидцы, чтобы остановить все это. Мне нужно, чтобы Ронан проснулся, так же сильно, как и тебе.

– Тебе решать, Диклан, – сказал новый Фений.

Фарух-Лейн придвинулась к окну рядом и наклонилась, чтобы взглянуть на Диклана. Его потрясло, насколько она изменилась с момента их последней встречи. Исчезла лощеная, профессиональная женщина, которой, казалось, не касался хаос мира вокруг. Сейчас ее прическа пребывала в беспорядке. Девушка явно недавно плакала, ее веки выглядели опухшими, а лицо уставшим. Диклану стало грустно из-за нее, поскольку он знал, что без адской борьбы она бы никогда не позволила своему внешнему виду выдать душевное смятение.

Диклан видел, что Фарух-Лейн, глядя на него, похоже, пришла к такому же выводу о нем.

– Мне не по себе от этой ситуации, – сказала ему Фарух-Лейн. – Ты хорошо знаешь этих людей? Ты пленник? В тебя стреляли. Они в тебя стреляли! Они собираются отвезти тебя куда-нибудь, чтобы избавиться от тела?

– Господи, – сказал новый Фений голосом, ужасно похожим на голос Ниалла.

– Звони гребаному социальному работнику, – добавила Мор голосом, совершенно не похожим на голос Авроры.

– Заткнись, – рявкнула Фарух-Лейн, не пытаясь смягчить свой тон. На самом деле сейчас говорила не Фарух-Лейн, а просто Кармен. – Нам не до шуток.

Таким смелым способом она провела своеобразную черту. Мы: Диклан и Фарух-Лейн. Они: Мор и новый Фений. Она ведь не ошиблась, верно? У него было гораздо больше общего с ней, чем с грезой и сновидцем, носившими лица его родителей. К тому же для них обоих слишком многое стояло на кону.

Груз ответственности давил на него снаружи.

Боль разрывала изнутри.

– Послушай. – Диклан хотел бы найти слова получше, но у него их не было. Ему и без того казалось, что он вырывает каждое из них из собственной раненой плоти. – Ты говоришь сейчас о том, что осталось от моей семьи. Думаю, ты знаешь, каково это. На что бы ты пошла, чтобы не быть единственной, кто выжил? Я не могу…

Ее глаза заблестели, а затем прояснились.

– Я знаю.

Диклан кивнул.

Как по команде, новый Фений протянул ей через окно чернила. Затем он повернулся к Диклану, держа между большим и указательным пальцами таблетку, и резко сказал:

– Ни минутой больше, парень. Мне тяжело видеть тебя в таком состоянии.

На таблетке красовалось имя Мор.

– Присненная? – едва слышно спросил Диклан.

– Она усыпит тебя надолго, – ответил новый Фений. – Тебе это нужно.

Диклан так отчаянно этого хотел. Так сильно жаждал верить, что кто-то другой позаботится о том, чтобы мир не сгорел дотла. Как же сильно он хотел снова стать сыном, ребенком, позволить кому-то другому взвалить на себя это бремя. Нести его груз.

– Диклан, – резко сказала Мор, – ты больше ничем не сможешь помочь. Твои ходы в этой игре закончились. Оставь.

Это была ее лучшая попытка изобразить его мать.

Закидывая таблетку в рот, Диклан представлял, как бархатная сумка, присненная его отцом, пожирает секреты.

Боль не исчезла сразу. Все произошло с точностью до наоборот. В затылке запульсировала новая боль, ничуть не похожая на пулевое ранение. На мгновение ему показалось, что он находится на обдуваемом ветрами берегу ледяного океана. Над головой мелькнули крылья птиц. В затылок вонзился камень. Его раздирало изнутри. В рот попал песок. Воздух наполнился криками.

И он вновь оказался в машине, боль стремительно уступала место сонливости.

Напряженный взгляд Мор пригвоздил Диклана к сиденью. Сон медленно затягивал его в свой мир.

– С ним все будет в порядке? – спросила Фарух-Лейн.

– У тебя есть дело, – холодно ответила Мор. – У нас тоже.

В темноте нетерпеливо заурчала другая машина.

– Она права, – сказал новый Фений. – Нам всем пора в путь.

Фарух-Лейн шагнула назад, сжав в сложенных будто в молитве ладонях пузырек с чернилами.

– Я сделаю это.

– Еще кое-что, – проговорил Диклан, едва машина тронулась с места. – Скажи Джордан, что я скоро вернусь.

Он успел лишь заметить, как она нахмурилась в красном свете задних фар, а затем сон избавил его от боли.

43

Ронан Линч испытывал боль.

Не невыносимую боль. А скорее жжение, зуд, словно с него нежно, но настойчиво снимали бритвой верхний слой.

Он наполовину проснулся. Почти был в сознании.

Настал момент истины, и он осознал, что у него есть выбор.

Ронан Линч.

Грейуорен.

Он чувствовал не только обжигающий жар, но и холод в груди, животе, ладонях. Во всем этом было что-то знакомое. Запах ореха пекан, самшита, тихой грусти и недосягаемого счастья.

Таков был мир, в котором он существовал как Ронан Линч. Мир, который он построил вместе с Ронаном Линчем. Мир безграничных эмоций и ограниченной власти. Мир покатых зеленых холмов, пурпурных гор на горизонте, мучительной влюбленности, эйфорической обиды, пахнущих бензином ночей, рисковых дней, могильных плит и канав, поцелуев и апельсинового сока, дождя на коже, солнца в глазах, легкой боли, с трудом добытого чуда.

По другую сторону лежал мир, в котором он жил как Грейуорен. Мир, который он покинул, простирался дальше, чем обитала любая из сущностей, дальше моря живительных магнитов, дальше леса, в котором все еще жили его воспоминания. Он умолял исследовать его глубже, забыть о корнях, покинуть пределы места, где воспоминания еще следовали по пятам. Воздух этого мира был музыкой. Вода – цветами. Каждый миг рождались новые оттенки. Этот мир не поддавался описанию человеческими словами; их системы слишком отличались.

Боль все сильнее обжигала кожу Ронана. Он вспоминал, что у него есть кожа.

Ронан принадлежал обоим мирам.

Но ни тому, ни другому полностью.

Здесь, в море живительных магнитов, в пространстве между мирами, он мог выбрать любой из них.

Почему он не просыпается? Я думала, он сразу проснется?

Он мог отказаться от эксперимента под названием «Ронан Линч». Вернуться на другую сторону. Он знал, что его там ждет. Он покинул бы пределы той формы, которую имел в темном море магнитов. Стал бы искрящимся и обжигающим, способным за долю секунды пересекать вселенные и время. Грейуорен –