до девчонок и парней. После небольшой потасовки водка была отнята, а хулиганы скручены дружинниками и присутствующими парнями из «Знамени», выведены на улицу и сданы милиции…

Статьи, впечатленная местная пресса, написала отличные. И не только в «Новоникольском рабочем» и «Известиях Новоникольска». Приятным сюрпризом для клуба стало, что большой хороший материал с фотографиями с названием: «Красное Знамя, изменившее город», вышел в «Ровеснике».

К моменту нашей встречи Ивашутин получил развернутые доклады о «Красном Знамени» от милиции, Комитета, райкома комсомола, поделился материалами с заинтересовавшимся темой генсеком, а взамен получил записанный на пленке разговор с московскими журналистами «Комсомолки» и «Человека и Закона». Но этим Петр Иванович не удовлетворился. По его приказу к нам в командировку поехали стажеры-опера Комитета с заданием, пообщаться с народом и собрать всю информацию о «Красном Знамени», и положительную, и негативную. Полученным результатом председатель КГБ остался доволен, и к моменту нашего разговора владел информацией о клубе, его руководстве и членах, чуть ли не лучше меня.

Но, несмотря на это, Ивашутину было любопытно поговорить со мной и Зориным, и сравнить полученные данные с тем, что мы рассказывали, узнать о наших планах и предложениях по дальнейшему развития «Красного Знамени».

Заодно председатель КГБ настоял, чтобы я переехал в Москву, как можно быстрее. Жить в Новоникольске уже было нельзя. Пришлось объяснять, что родители переживают за меня, особенно после побоища на пустыре. Надо поговорить с ними, особенно с отцом, приезжающим с командировки и ещё не видевшим меня. Петр Иванович выслушал, и неохотно согласился отпустить меня под напором аргументов. Заодно пообещал позвонить бате, чтобы он меня «сильно не давил».

В Новоникольске после объятий с улыбающимся отцом, счастливой мамой и весело прыгающей Машей, меня ждал ужин. А потом, когда я умял полную тарелку матушкиных тающих во рту сырников, родительница под многозначительным взглядом бати, увела малявку смотреть «Спокойный ночи, малыши» и сделала звук телевизора погромче, явно для того, чтобы ребенок не слышал наш разговор.

Ивашутин выполнил своё обещание, и пока я ехал обратно, позвонил отцу. И батя, как человек военный, «сильно давить» меня не стал. Но попытку разобраться, что произошло, всё-таки сделал. Его очень интересовало, куда я исчез, что было на пустыре, и как это связано с гибелью деда. Как мы уговорились с Петром Ивановичем, сообщил ему всё в общих чертах: вместе с дедом случайно узнал о готовящемся перевороте в стране, и все последующие события с этим связаны. Какие? Перестрелка на даче и гибель деда, трупы на пустыре, моё последующее исчезновение, например. Нет, подробно рассказать не могу, даже отцу. Связан подпиской о неразглашении государственной тайны. Может, когда-то потом, если разрешат.

После короткого препирательства папа был вынужден, стиснув зубы, принять мои объяснения. Но пару раз в его глазах мелькало такое выражение, что он вот-вот перестанет сдерживаться и набьет мне морду. Но сдержался, слава богу.

С мамой я говорить о своей будущей раздельной жизни тогда побоялся. Просто представил себе её реакцию: от возмущения «да что ты такое несешь», «кто тебя отпустит», «ты же ещё ребенок», до скандала со слезами и категоричного «не выдумывай». Пока я к этому был не готов. Тем более, что Ивашутин пообещал сам все уладить: послать Сергея Ивановича поговорить с родителями, с официальным письмом от председателя КГБ. Майор должен был дать прочитать его родителям, а потом забрать и уничтожить…

Исходящий паром чайник заставил оторваться раздумий. Я плеснул кипятку в чашку, добавил пару ложек сахара. Поднес чашку к губам, вдохнул свежий аромат, осторожно попробовал и замер, ощущая приятное тепло, волной разлившееся по телу.

Завтра предстоял трудный день. Расширенная встреча с ребятами из НИИЭМ и НИИСЧЕТМАШ, разрабатывавших программное обеспечение для ЭВМ различного назначения, совещание в комитета ЦК ВЛКСМ по подготовке к Олимпиаде, в который я тоже вхожу. На днях ещё нужно лететь в Краснодар. Там располагался филиал Научно-Исследовательского Институтка Пищевой Промышленности, занимающийся созданием технологии хранения и переработки плодов и овощей. Ещё надо поздравить Аню, матушку и малявку с наступающим 8 марта.

В прихожей надрывно заверещал телефон. Пришлось отставлять чашку и идти брать трубку.

— Алло, слушаю вас.

— Привет, Алексей, — раздался энергичный голос Машерова, — Узнал?

— Здравствуйте, Петр Миронович. Конечно.

— Я не слишком поздно?

— В самый раз, — заверил я. — Время ещё детское. А вы все работаете?

— Конечно, сижу у себя в кабинете, — подтвердил предсовмина. — Работы непочатый край. Приходится дневать и ночевать в Кремле. Скоро жена из дома выгонит. В том числе благодаря одному слишком умному и всезнающему молодому человеку. Столько задач поставил, что мы с Григорием Романовичем никак разгрести не можем. Надеюсь, нас за это премии не лишат?

— Не лишат, — ухмыльнулся я, подхватив шутку. — Зная вашу работоспособность, уверен, ещё и добавочную выпишут за перевыполнение плана.

— Ладно, — голос Машерова посерьезнел. — Пошутили и хватит. Завтра утром будь у меня часам к девяти. Разговор серьезный есть.

— У меня уже встреча назначена в НИИЭМ, — слабо запротестовал я.

— Значит, перенеси, — в голосе предсовмина зазвучали стальные нотки. — Это не обсуждается. Есть вопросы по твоим свежим экономическим конспектам. И вообще готовься к командировке. Недельку-полторы тебе на решение срочных дел, и вперед. Поедешь туда, где море, солнце и пальмы, но не для отдыха, а для работы. Петр Иванович сказал, тут нехорошая активность отмечается, надо бы тебе на какое-то время уехать. Заодно и совместишь приятное с полезным: и на пляже позагораешь, и в море поплескаешься, и работу сделаешь.

— Как скажете, Петр Миронович, — вздохнул я. — Завтра к девяти я у вас.

— Отлично. Буду ждать.

7 марта 1979 года. Москва. Кремль. Кабинет Председателя Совета Министров

— Здравствуй, Алексей, присаживайся, — Машеров пожал мне руку и указал глазами на стул рядом. — Разговор предстоит долгий и серьезный.

— Здравствуйте, Петр Миронович, — я аккуратно опустился на стул. — Внимательно вас слушаю.

— Сначала поясни мне вот что, — Машеров водрузил очки на переносицу, подхватил со стола папку с листами, раскрыл и пробежался глазами по тексту. — Вот. Давай так, я задаю тебе вопросы, ты отвечаешь. Тут кратко написано, а я хочу подробно раскрыть тему.

— Давайте, — кивнул я. — Задавайте свои вопросы.

— Как ты себе представляешь тесную интеграцию рынков в СЭВ? Поясни подробно основные тезисы, что нужно изменить и почему.

— Хорошо. Сейчас у нас в СЭВ десять основных членов. Это СССР, Польша, Венгрия, ГДР, Румыния, Чехословакия, Вьетнам, Куба, Монголия. Ещё имеется ассоциированный член — Югославия. Плюс пять наблюдателей. Это Ангола, Северная Корея, Финляндия и Мексика. Четыре года назад было подсчитано: на