Майкл покосился на денежный рулончик: вряд ли Деннис, снабдив его «каиновой печатю», стал бы разбрасываться большими суммами. Он раскрутил рулончик, пересчитал наличность: так и есть! Восемь купюр по 10, 20 и 50 долларов, дюжина евро-банкнот невеликого достоинства. Все остальное — местные гривны: Берг не знал сегодняшнего курса украинской валюты, но логика бытия подсказывала, что вряд ли сумма была впечатляющей. Конечно, рядом с немецким паспортом к ноге была примотан НЗ в виде полутора тысяч долларов, но расставаться с последним было бы в его положении чистым безумием.

Главное — правильно выстроить свою линию поведения. Любезничать с транс-персоной Бергу было, конечно, не по себе, но в сложившейся ситуации других вариантов не оставалось. И он от всей души надеялся, что процесс сближения с Марысей не дойдет до интима.

* * *

— Пришел, Драго? — Марыся пропустила Берга в тамбур «курятника» и протянула ему защитную маску наподобие противогазной. — Надевай. Когда я пущу газ, постарайся задержать дыхание. Говорят, что на человека эта отрава не действует, но кто знает… Не бойся, Драго, это совсем недолго! Камон, краш![87]

Марыся надела свою маску, усадила Берга на скамейку и принялась махать во все стороны метлой, оглушительно при этом визжа. Туча разнокалиберных птиц сорвалась со своих мест и поднялась в воздух. Бергу показалось, что в «курятнике» даже стало темнее, и он поспешно прижмурился. Подняв всех птиц в воздух, Марыся включила мощный вентилятор, и шум тысяч крыльев перекрыл свист вырвавшегося из сопел газа.

Спустя несколько мгновений птицы начали падать на пол. Поднялась туча пыли, и тут же свист газа прекратился. Берг приоткрыл глаза и поразился наступившей тишине. В воздухе продолжали метаться несколько крупных птиц, на которых газ, видимо, не успел подействовать.

Транс-персона освободилась от маски, подхватила проволочный садок и принялась укладывать в него птиц. Берг обратил внимание, что в садок попадают не все птицы подряд. Марыся выбирала грачей, скворцов и каких-то серых пичужек, которых Берг определить не мог.

Он нерешительно стянул маску и предложил:

— Тебе помочь?

— Не, я сама… Шестьдесят восемь, шестьдесят девять… Сотню велено приготовить! Мигом закончу…

Наполнив садок, Марыся вынесла его в тамбур и накрыла плотной тканью. Объяснила: чтобы птицы не побились о сетку, когда проснутся. Плюхнулась рядом с Бергом на скамейку, положила голову ему на плечо и сообщила:

— Минут через пять «курятник» начнет просыпаться. Птички сначала, как пьяные, будут ковылять по полу, падать… Смехота! Потом оклемаются, полетят по местам.

— Смешно, — согласился Берг. — А ты знаешь, зачем в вашей лаборатории птиц держат? Вот ты отдашь нынче Сорочанскому сотню пичуг, а что он с ними сделает?

Марыся затрясла головой:

— Я в этой теме полный нуб. Не знаю, то есть. Да и зачем мне знать? Не моя печаль. А ты откуда знаешь, что этот хорек Сорочанский с птицами работает? Он ведь из своей берлоги під сходами[88] почти не вылезает!

— Значит, не знаешь? Тогда открою тебе глаза: твоих птичек заразят очень опасными болезнями, а потом выпустят.

— Чтобы они умерли?

— Не они, а люди, рядом с которыми поселятся эти птицы.

— Врешь, Драго! — фыркнула Марыся. — Двигай пруф[89]!

— Не веришь? А вот скажи: что в нашей биолаборатории ученые делают? Вообще? Тоже не знаешь?

— Лекарства какие-то изобретают, — предположила Марыся. — На мелких микробов в свои микроскопы глядят. А ты почему спрашиваешь? Думаешь, я совсем темная? Мне уже девятнадцать!

— Полагаю, что темная, — кивнул Берг, мягко убирая горячую ладонь Марыси со своего бедра. — В ваших референтных лабораториях ученые работают со страшными болезнями, делают их еще сильнее и опаснее. Это биологическое оружие, как и зараженные птицы, понимаешь? В противника можно стрелять, бросать в него гранаты, — а можно выпустить на его землю тихие незаметные вирусы. И тысячи людей в России умрут…

— Русня на нас напала — нешто не слышал?

— Недавно напала, — поправил Берг. — Но с птицами здесь ведь и до войны работали! Разве нет? Почему вы так ненавидите русских?

— Не надо об этом, Драго. Не хочу знать!

— Стало быть, ты не совсем темная. Догадывалась, что здесь грязными делами занимаются… Ладно, давай о другом поговорим! Ты когда начала гормоны принимать? Когда решила из мальчика в девочку превратиться?

Гей-персона сверкнула глазами, резко встала, отвернулась:

— И об этом не хочу говорить! Зачем тебе? Ты обо мне ничего не знаешь!

— А вот знаю! Ты родилась мальчишкой, и со временем поняла, что не в своем теле живешь. Что ты совсем не мальчишка. Не с машинками играла, а с куклами. Одеваться по-девчачьи любила, макияж пробовала. Родители заметила твои странности, перевоспитывать пытались, по врачам водили. Может, даже били или в кладовку запирали. Потом ты познакомилась с такими, как ты, транс-персонами. Они стали тебе помогать. С родителями ты совсем разругалась, ушла из дома. Тебя познакомили с докторами, которые согласились провести тебе заместительную гормонотерапию. Вот чего я не знаю — где ты деньги на лечение и на гормоны брала, если не у родителей? Воровала? «Дурью» торговала?

— Откуда ты все знаешь? — Марыся резко повернулась к Бергу. В ее глазах метался ужас. — Хто тобі розповів[90]?

— Гормональные препараты начали действовать, и ты почувствовала, что твое тело начинает меняться, — размеренно продолжал Берг. — Запах тела постепенно стал не резким мужским, а более мягким и тонким, женским. Волосы на теле выпадать стали, на животе и бедрах появились жировые отложения. Твоя грудь стала расти, на женскую стала похожа. Мужское половое влечение уменьшилось, а женское усилилось. А потом ты почему-то перестала таблетки глотать, прекратила гормонотерапию, и твое тело как бы уснуло. Превращение в девушку прекратилось, а что-то мужское начало возвращаться…

Марыся закрыла лицо руками, затрясла головой:

— Заткнись! Ти чаклун, якщо все знаєш[91]. — она перешла на крик. — Какое тебе до меня дело? Уходи!

— Я не чаклун, — грустно усмехнулся Берг. — И сейчас делаю тебе больно по одной причине: хочу помочь и тебе, и себе. Я ведь тебе нравлюсь, Марыся?

— Ты краш, — всхлипнула она. — И что с того? Я-то тебе не нравлюсь. Ты другой, я же вижу!

— Нравишься, — солгал Берг. — Но позволь кое-что объяснить! Я обычный мужчина, понимаешь? А ты, попросту говоря, «застряла» между мужчиной и женщиной. Вот если бы ты закончила гормональную терапию и стала женщиной, мы могли бы стать френдами. Или даже больше, понимаешь? И я могу тебе помочь, Марыся!

— Ты врешь, американец! Почему ты хочешь мне помогать? Уходи!

Почувствовав колебание в голосе гея, Берг решил подыграть:

— Не веришь? — он встал. — Ладно, уйду. И отсюда, и из вашего центра уйду. Мне