Шрифт:
Закладка:
— Хорош напирать!!! — вдруг орёт во весь голос подручный Змея, сидящий за столом вместе с нами.
Толпа отзывается гулом и я бросаю на него быстрый взгляд. Быстрый, длящийся буквально долю секунды. И снова смотрю на карту. На десятку. Но только… Твою мать!!! Нет!!! Какого хрена!!!
Змей переворачивает третью карту. Это туз!!!
— Перебор!!! — тут же орёт он. — Проиграл, сука!!!
18. На живца
Иногда в кино показывают, как герой, внезапно попавший в очень тяжёлую ситуацию, начинает замедленное падение в пропасть или в воду. Например в чёрную-чёрную и густую как кисель воду. Он касается поверхности и та взрывается миллионами брызг, медленно-медленно взлетающих вверх.
Это такой художественный приём, вызывающий у зрителя ощущение полного фиаско. Вроде как героя охватывают безнадёга, чувство бесконечного падения, отчаяние… Герой как бы выпадает из привычного нам мира, оказываясь там, где подводятся его жизненные итоги…
Эффектный приём, чего уж там…
Вот и я сейчас ощущаю себя, как этот киношный бедолага. У меня такое чувство, что я лечу в пропасть. Глубокую, ледяную и подсвеченную фиолетовой лампой, как в морозильной камере. Кажется даже, что холод такой же, как в морозильнике. Хорошо, хоть не жар…
Долбанный Змей! Успел подменить. Я отвлёкся на крик его шныря, ослабил внимание, и он в этот миг заменил карту. Матёрый чувак, ничего не скажешь. Мастер. Круче Акопяна. Только почему-то восторга и восхищения его мастерство не вызывает. И даже наоборот, вызывает гнев и ярость.
Я не успеваю осознать, что делаю, как резко подаюсь вперёд и хватаю его за запястье:
— Стоять!!!
— Э-э-э!!! — моментально отзывается его ассистент. — Руки! Чё за дела!
С обоими мне не справиться, а толпа настороженно замирает, не понимая пока, что именно здесь происходит. Но тут мне на помощь приходит… Череп.
— А ну-ка! — вскрикивает он, откидывая в сторону своего двойника и перехватывая руку Змея!
— Чё за беспредел!!! — голосит тот, но Череп держит крепко.
— Десяточку верни! — назидательно говорю я и начинаю заворачивать рукав его пиджака.
— Джентльмены верят на слово, — ржёт кто-то из толпы.
— Какую десяточку? Братва, чё за дела!!!
Я тяну ткань наверх и на стол выпадает та самая бубновая десятка, которую я ждал.
По толпе проносится гул.
— И ещё полтос, что я тебе сверху накинул. Проверить хотел. И вот, проверил.
— Он подкинул! Он подкинул! Чё за дела!!! Беспредел!!!
Но тут, как говорится, кричи, не кричи, а факты налицо. Змея вытаскивают из-за стола и присуждают поражение. Вчистую. С записью в анналы, чтобы и через двадцать лет можно было сказать, да, мол, был тут у нас один Змей, пытался Фартового накнокать, а тот у него прямо из рукава карту вытряхнул. Так с тех пор со Змеем вообще никто не играл.
Некоторое время длится оживление. Меня со всех сторон окружают впечатлённые братки, так что переброситься даже парой слов с Алёной не удаётся. Её оттесняют в сторону и тоже обозревают с довольно большим интересом. Но право собственности здесь уважают. С оговорками, конечно, и лишь для определённой группы лиц, да и то, пока она, эта группа, в силе, но, тем не менее, мою новую собственность ни отчуждать, ни просто трогать не собираются. Пока, по крайней мере.
— Ну что, помещик, — подмигивает Топор, — сколько у тебя душ? Одна что ли?
— И той вольную дам, — усмехаюсь я.
— Не торопись, девка смазливая, хоть и дура, наверное, раз со Змеем завязалась Но это ты потом выяснишь. Пошли за стол. Пора делом заниматься. Ты свои способности, конечно, зря засветил раньше времени, но ничего, катать побоятся теперь, если даже и были такие мысли.
— Нет, не верю, чтобы у кого-то могли быть такие мысли, — усмехаюсь я.
— Да-да, джентльмены же, — кивает Топор. — В натуре.
Мы садимся к столу. Всего нас четверо — коротко стриженный, светловолосый, улыбчивый и не похожий на братка парень по имени Альпинист, желчного вида, похожий на сушёную грушу Спутник, Коля Золотой и я.
Спутник из синих, его ещё называют Гагариным. Явно космические масштабы у человека. Он сипит и поблёскивает железными зубами киборга. Вот от него, пожалуй, подлянку ждать можно, катать умеет, должно быть.
За столом есть ещё одно незанятое место. Говорят, для Хана. Стало быть, там должен был сидеть я, если бы не занял место Топора.
Играем в покер. Дилер — молодой пацанчик, умело обращающийся с картами. Вид у него совершенно некриминальный, не удивлюсь, если он из нашего же казино. Я ещё не всех знаю. Есть ведь и те, кто в дневную смену ходил всё это время.
Начинаем потихоньку. Никто никуда не торопится — у нас вся ночь впереди и не одна, если игра попрёт. А игра прёт. Сначала ставки делаются небольшие. Все присматриваются, прощупывают друг друга, запоминают реакции.
У Спутника мимика очень слабая, лицо остаётся практически неподвижным, независимо от того, что происходит. А вот глаза оказываются живыми и красноречивыми, ясно дают понять, что творится у него в голове и в картах. Зная об этом, он старается держать глаза опущенными и полуприкрытыми.
Альпинист, на вид которому чуть больше тридцати, держится очень спокойно, без суеты и нервяка. Посмеивается, отпускает шуточки, ставит уверенно и не расстраивается, проиграв.
Колю я в деле уже видел и знаю. Он меня тоже. Поэтому держится он довольно замкнуто, опасаясь подвоха. Ну, а как не опасаться, если я повелитель карт. Вот я и повелеваю. Работаю сценаристом, режиссёром и актёром одновременно. Так что кино получается авторским. «Оскара» и «Нику» мне конечно не дадут, а вот денежную премию я рассчитываю получить хорошую.
Играть, так как играю я, несравненно интереснее, чем так, как это делают мои противники. Они прикидывают, соображают, следят за реакциями, а я раздаю по собственному соображению. Иногда я выключаюсь из игры, позволяя событиям развиваться по воле случая, но в основном веду партии от и до.
Например, сдаю Золотому каре на королях, а сам выстраиваю каре на тузах. Он до последнего момента бьётся, вбрасывает бабки и, естественно, сливает. А следующую раздачу я вчистую проигрываю.
Это всё чрезвычайно увлекательно. По сути получается, что я
