Раз уж все так настаивают, то надо поделиться мыслями. Хотя, полковники уже и так всё правильно у доски рассказали.

— Мне кажется, что вы оба правы. Американцы просто так не будут заниматься демонстрацией, приведя в Средиземное море сразу три авианосца, — указал я на районы рассредоточения авианосных ударных групп.

Граблин и Ребров подошли к карте ближе, а Апакидзе заспешил следом.

— Но и нанести урон одной авиацией ВМС тоже не смогут. Предполагаю, что бомбардировщики зайдут через Тунисский пролив и ударят по Триполи с двух направлений — северо-запада и юга.

— И куда будут бить? — спросил Граблин.

— Настолько ещё в вопросе не разобрался, Дмитрий Александрович, — соврал я.

Конечно, основные цели предположить я мог, памятуя, куда американская авиация била во время своей операции. Иных важных военных объектов в Ливии не появилось. Да и резиденция Каддафи на месте.

— Предлагаю, действовать против «ХокАев». Лишив их управления. Всех мы однозначно перехватить не сможем, — предложил Апакидзе.

— Их будет минимум три. Прикрывать их будут по паре «Хорнетов» или Ф-14. Столько же будет и с постановщиками помех, и группой поражения ПВО. Всех мы сковать не сможем, — покачал головой Граблин.

— А ещё и возможную ударную группу бомбардировщиков надо будет устранить. До них мы вообще не дотянемся, — указал на западную границу Ливии Ребров.

Тут Вольфрамович прав. Можно сколько угодно сковывать американцев в море. Ударная группа всё равно зайдёт и отбомбится. И средства ПВО могут не помочь. В операции «Каньон Эльдорадо» не помогли.

Выходит, что всё равно защита неба Ливии без самих ливийцев невозможна. Ф-111 прикрывали тоже «Хорнеты». Они на порядок сильнее МиГ-23. Видят дальше, стреляют дальше. И профессионализм у американских пилотов выше.

— В Ливии есть наши лётчики, так? Не очень много, но есть. Плюс, ещё пока не разобрали два МиГ-29 и на корабле есть наши два истребителя. Мы можем помочь, — сказал я.

— Э, нет, Сергей! Белевский и Тутонин — служивые, а вы трое уже нет. Не геройствуйте, — похлопал меня по плечу Граблин.

— Я никого убивать не собираюсь. Думаю вы тоже. Но давать целеуказание ливийцам, чьи прицелы видят совсем недалеко, можем. Это будет очередное испытание в боевой обстановке. Но такое решения без товарищей я принять не могу. Поэтому, пока только предложение.

Старшие офицеры со мной согласились. И, конечно, каждый из этих сильных характером людей переживал неизбежные события по-своему.

Ребров отошёл от карты и закурил.

— У нас одна молодёжь. По сути, самые опытные боевые лётчики находятся в этой комнате, — произнёс Вольфрамович.

— Они готовы, командир. Мы же их сами отбирали, — ответил ему Апакидзе.

Гелий Вольфрамович кивнул и затушил сигарету.

— Давно хотел бросить. Только с нашими орлятами разве получится, — начал он ворчать.

Удивляюсь моему училищному командиру эскадрильи! Никогда себе не изменяет. В любой момент жизни — сложный или лёгкий — он вечно недоволен.

Закончив разговор, я направился к двери.

— Сергей, а ты не забыл про приглашение? — спросил у меня Граблин.

— Запамятовал, Дмитрий Саныч.

Офицеры одновременно зацокали языками.

— Ну сразу видно, что сухопутный, — иронично заметил Апакидзе.

— Напрочь! — добавил Ребров.

— Да в чём дело⁈ — развёл я руками.

— Как можно забыть про традиционные посиделки в кают-компании. Ещё и в свой день рождения, — посмеялся Граблин.

Совсем из головы вылетело. 1 марта — очередной день рождения Сергея Родина. В столь бурном водовороте событий про такие праздники забыть проще простого. Я ещё во время чтения письма от Веры обратил внимание, что она меня там в нескольких абзацах поздравляла с наступающими именинами. И передачек мне столько отправили не просто так.

Пришлось мне ускорить шаг и отправиться к капитану третьего ранга из БЧ-5, который в нашей кают-компании являлся заведующим столом. Я обозначил ему количество провизии, что есть у меня. Он определил фронт работы вестовым и дал указание на сервировку столов.

— Со старпомом сам разберусь. Командира пригласим чуть позже, — объяснил мне заведующий столом.

— Командующий эскадрой тоже на борту, — добавил я.

«Кап-три» задумчиво почесал затылок. В помещении офицерской кают-компании, которая являлась и столовой, места на всех может не хватить. Итак, в нашем кругу обычно не больше 50–60 человек.

— Пригласим. Старпом разберётся.

После переноски всех присланных мне продуктов, я вернулся в каюту и начал готовить одежду. В кают-компанию в кроссовках или шлёпках идти нельзя. Лётный комбинезон тоже не является приличной одеждой. В своём гардеробе я отыскал белую рубашку и прямые тёмные брюки.

Мои коллеги были готовы к выходу ещё раньше. Через несколько минут мы уже заняли свои места за одним из двух больших столов кают-компании.

Дождавшись командира корабля и вице-адмирала Седова, прибывших в установленной форме, все приступили к ужину. От кремовых рубашек рябило в глазах. Мы в своей гражданской одежде выделялись из общей массы.

Сидевший рядом со мной Морозов кивнул в сторону другого стола. Там Бурченко активно пытался получить объяснение, на каком основании в кают-компанию пустили Ветрова.

— На основании того, что он не исключён из кают-компании. Павел Александрович — действующий офицер и обязан тут присутствовать, — пояснил старпом.

— Тогда вот что. Товарищ вице-адмирал… — обратился Андрей Викторович к Седову.

— Валентин Егорович. Вы первый раз в нашем кругу? Здесь нет званий. Это всё остаётся там, — пояснил Седов.

Бурченко смирился с тем, что в этом помещении его юрисдикция не работает.

— Внимание! Слово предоставляется командующему 5й оперативной эскадрой, — объявил командир корабля.

Седов поднялся на ноги и взял со стола небольшую рюмку.

— Знаю, что у вас сухой закон, но сегодня мы не просто так собрались в кают-компании. Сергей Сергеевич, — обратился он ко мне, и я встал, выпрямившись в струнку.

Вице-адмирал прокашлялся и сурово посмотрел на меня. И не поймёшь, то ли он доволен, то ли такое у него выражение лица постоянно.

— В истории нашего флота этот человек навсегда занял место палубного лётчика, первым совершившего посадку на авианесущий крейсер «Леонид Брежнев». Но и на этом он не остановился. Скоро на стене этой кают-компании появится ещё одно фото Сергея Сергеевича. Ему осталось выполнить лишь две посадки, дабы преодолеть заветный рубеж в 100 касаний палубы.

Раздались аплодисменты, я слегка смутился от предстоящего достижения. Как только вице-адмирал смог посчитать⁈ Я сам-то не знаю точного количества