– На самом деле Кали покровительница жизни от рождения и до смерти. Просто в индуизме нет четкого деления на черное и белое. Та же любовь. Разве она не может быть кровавой и разрушительной? Разве она не сжигает вас изнутри, если она безответна?

Не удержавшись, я поймала проницательный взгляд Влада и тут же уткнулась носом в тетрадку. Намек был слишком очевиден или просто мне хотелось так думать?

– По мнению служителей культа Кали, красота – это не только очарование, но и ужас, и даже смерть, – как ни в чем не бывало продолжал Влад. – Красота не имеет формы, и поэтому она непостижима. Кали, по мнению ее почитателей, олицетворяет чистую правду, отрицающую все недомолвки и иллюзии, а правда всегда болезненна и нередко приводит к кровопролитию. Кали одновременно вызывает восторг и ужас.

Едва прозвенел звонок, я поспешно собрала тетрадки и выскочила за дверь. Как всегда, самая первая. Старалась быстрее убежать от насмешливых глаз Влада, бархатного голоса и губ, вкус которых не получалось забыть. Было физически тяжело находиться с ним в одном помещении. Я ощущала себя мазохисткой. Сначала с замиранием сердца ждала его занятий, полчаса самозабвенно любовалась, вдыхала запах его туалетной воды. Не вникая в смысл сказанного, слушала его голос… А потом вспоминала: Влад не мой и никогда не будет моим. Становилось больно, тошно, и до конца пары я мечтала о том моменте, когда она закончится. Услышав звонок, сбегала, словно боялась, что Влад остановит меня. А потом все начиналось заново. Ожидание, минуты счастья и снова боль и разочарование. Я пыталась забыть Влада, но не могла и снова ждала встречи с ним, прекрасно понимая, она не принесет мне ничего, кроме слез.

Сегодня пара Влада стояла последней, и мы с Ксюхой направились к себе в комнату. Соседка из вежливости позвала меня вечером в гости к Яну и без возражений выслушала мой дежурный отказ. Там обязательно будут Вероника и Влад, а значит, я не пойду. Ксюха об этом знала, но все равно день за днем приглашала. Я не понимала зачем, наверное, из вежливости. Интересно, что будет, если я однажды скажу: «Да»? Как станет выкручиваться Ксюха, ведь ясно же: меня никто в той компании не ждет.

Пока Ксюша переодевалась, я забралась на подоконник. Недавно мы выяснили, что тут очень удобно сидеть, и даже кинули тонкое покрывало, чтобы было уютнее. Отсюда открывался замечательный вид на площадку перед главным входом в лицей. Наши окна располагались очень удачно, и мы могли незаметно наблюдать за многими интересными личностями и быть в курсе последних событий. Всех нечастых гостей лицея мы видели с Ксюшей одними из первых.

За окном лил промозглый октябрьский дождь. Еще вчера алевшая листва практически вся облетела, а оставшаяся потемнела и скукожилась. На крыльце никого не было, и оживление в мрачный пейзаж вносил лишь грязный «Рено Логан» с шашечками такси на крыше и дверях. Машина, разбрызгивая из луж мутную воду, проехала по центральной аллее и остановилась у главного входа.

– Ксюх, посмотри! К нам кто-то пожаловал! – позвала я подругу, с интересом разглядывая выходящего из автомобиля мужчину лет тридцати пяти – сорока. Ничем не примечательный тип, в темном пальто с поднятым воротником и пухлым кожаным кейсом в руках.

– Дай гляну? – Подруга подбежала и с любопытством уставилась в окно.

– Посмотри – он к нам, видимо, надолго, – прокомментировала я, наблюдая за тем, как мужчина вытаскивает из багажника машины солидный чемодан на колесиках.

– А! Это, наверное, наш новый преподаватель, которого нашли на замену Кириллу Дмитриевичу! – догадалась Ксюха.

– А как же Влад? – удивилась я. Для меня слова Ксюхи оказались новостью.

– А ты разве не в курсе? Он сегодня вел у нас последнее занятие. Преподавал временно, пока не найдут постоянного педагога. Видимо, нашли. А он ничего так! – заметила подруга.

– Мужик как мужик. – Я пожала плечами и заметила: – Даже не подозревала, что Влад не будет больше преподавать…

– Еще бы! – Ксюха быстро расчесала короткие волосы и направилась к выходу. – Ты целыми днями сидишь здесь и, конечно, ничего не знаешь. А с его пар убегаешь самая первая. Я об этом слышала еще неделю назад. Всем остальным он говорил сегодня, но ты уже успела смотаться, – в голосе Ксюхи слышался тщательно скрываемый упрек. – Может, все же пойдешь со мной? Заодно порасспрашиваем кого-нибудь о новом преподавателе? – нерешительно уточнила она.

– Так он только что приехал. Никто еще ничего не знает.

– Это неважно. Думаю, Влад точно в курсе.

– Нет, все же не пойду, – отказалась я. – Все новости ты расскажешь мне с утра.

– Ну как знаешь. – Ксюша махнула на прощанье и вышла в коридор.

На вечер у меня были свои планы. Я иногда грустила, что обзавелась в лицее лишь приятелями, с которыми можно поболтать на переменах на ничего не значащие темы, а близких друзей у меня нет, но не особо нуждалась в чьем-либо обществе. От друзей сложно утаить интересы и увлечения. Последний месяц я была очень занята – каждый день после ужина уходила в библиотеку, где собирала информацию о нагах. Иногда просматривала старые пыльные книги, иногда лазила в Сети, собирая все больше и больше сведений по индийской мифологии, а после отбоя отправлялась в тренажерный зал. Все чаще мне казалось, что просто сведений недостаточно: хотелось уметь постоять за себя. Я пока не приблизилась к разгадке всех тайн лицея, но не собиралась сдаваться без боя.

Старая библиотека находилась в конце длинного коридора второго этажа в главном корпусе лицея. После занятий здесь всегда было тихо, промозгло и безлюдно. Немолодой поджарый библиотекарь Игорь Юрьевич поначалу меня пугал. Я думала о том, что если наги и существуют, то он точно один из них: с немигающим взглядом чайных глаз, смуглой кожей, восточными чертами лица и умением бесшумно передвигаться между книжных полок. Но со временем, привыкнув, я перестала бояться.

Он был немногословен, замкнут и оттого производил не лучшее впечатление, но в уголках узких губ часто проскальзывала едва заметная улыбка, а лучики морщинок у глаз говорили о том, что он много и часто смеется. Или смеялся раньше.

Я сидела за длинным столом у стены, каждый день на одном и том же месте, и издалека наблюдала за неспешными плавными движениями, прямой, вытянутой по струнке спиной, горделивой осанкой. И считала, что библиотекарь непременно одинок. Признаться, я жалела его. На вид чуть больше пятидесяти, а он заперт в четырех стенах старой библиотеки. Значит, жизнь не сложилась, нет ни жены, ни детей, а