Нет! Пожалуйста, не надо, нет. Молю, Ваше Величество! Я умоляю Вас!

Я больше никогда этого не сделаю! Никогда!

Я сглотнула комок в горле и отставила поднос. Аппетит пропал. И отдала себя в руки Безымянной. Как и каждый день, она совершала утренний ритуал второго этапа. От меня не ускользнуло, как весело она приподняла уголки рта.

– Что смешного? – Она деловито покачала головой и сделала вид, что ничего не поняла. – Как только у человека появляется чувство самоопределения, ему сразу же предоставляют гувернантку, – заметила я. Она не позволила сбить себя с толку и взяла щетку, чтобы привести мои волосы в порядок. Ее взгляд упал на мою руку. Кровь просочилась через повязку. Я содрогнулась, когда представила, как она пахнет.

– Что ты сделала? – спросила она меня. Я пожала плечами.

– Ты ведь наверняка уже знаешь.

Внутри этих стен ничего не сохранялось в тайне.

– Все не так уж и плохо, я и сама могу сделать, – прошипела я и взяла щетку в руку. Я специально воспользовалась поврежденной рукой. Ни один мускул не дрогнул, когда я снова почувствовала разрыв раны. Я не привыкла отдавать приказы, но собрала все свое мужество, чтобы прозвучать авторитетно. – На сегодня ты свободна. Мне не нужна твоя помощь.

Она вновь улыбнулась, но, в конце концов, кивнула и покинула комнату. Все-таки маленькое преимущество. Я не знала, была ли это неприязнь, заставившая ее рассмеяться, или гордость, которую я прочитала в ее глазах. Что бы это ни было, я старалась больше не думать об этом. Сосредоточилась на своих волосах, на пульсации в руке, расчесывающей их. Я отказалась от тяжелой высокой прически, которая стягивала бы кожу головы. Сегодня пряди волос стекали вниз по моей спине.

Необузданно.

Свободно.

Впервые я стояла перед большим платяным шкафом одна и могла выбрать платье. Среди всех блестящих тканей и драгоценных украшений я искала конкретное платье. Мое танцевальное платье. Сердце забилось сильнее, когда я прижала его к себе. Это было похоже на объятие. Невидимые руки моей подруги Яны, что нежно гладили меня по спине. Крепко сжимали. Я расправила его и застегнула молнию. Платье пахло костром и травами.

Всем, что когда-то принадлежало мне.

Снаружи меня ждал стражник Хилл. Серебряная маска превратила его в немого слугу, когда я открыла дверь.

Под мерцанием маски нельзя было разглядеть, как изменились черты его лица, когда он увидел меня. Я могла заметить удивление в его позе, когда он расслабился. Возможно, из-за моей непристойной прически. Возможно, из-за моего одеяния. Или из-за перевязанной руки.

Меня это не интересовало.

– Что ж. Мне кажется, я могу и сама пройти по коридорам, но король, видимо, требует присмотра. Отведи меня к Джону, – сказала я и взяла его под руку. Он кивнул и двинулся в путь. Мы шли по знакомым мне коридорам. Коридор настоящего, преходящий в коридор прошлого. Я почувствовала, как на меня смотрят глаза умерших.

Джон сидел за своим столом, размышляя над написанным и сравнивая его с другим. Когда охранник объявил меня, он поднял глаза, и глубокие от улыбки морщины проявились на его лице.

– София! Не ожидал твоего прихода так рано. Что привело тебя ко мне?

– У короля много дел. А я сегодня свободна.

– Чудесно. Присаживайся. – Стражник Хилл молча оставил меня, и я последовала совету Джона, сев к нему за перегруженный стол. Несколько книг были повреждены. Все в королевских синих переплетах. Подписанные от руки.

– Боже, что ты сделала со своей рукой?

– Я упала.

– На стеклянную панель?

– Возможно, это просто ушиб.

– Окровавленная повязка больше указывает на порез. – Джон умел читать не только книги, но и людей.

Я пожала плечами.

– Я не хочу задеть тебя, София. Но ты выглядишь ужасно красиво.

– Как может быть и то и другое одновременно?

Уголки его рта подернулись. Он задумчиво водил серыми пальцами по бородатому подбородку.

– Ужасно, потому что у тебя круги под глазами. А красиво, потому что ты великолепна в этом платье. Полагаю, оно традиционное.

– Да, – подтвердила я и подумала о Яне. – Моя лучшая подруга сшила его.

– Это настоящее произведение искусства, – похвалил Джон, но тут же одарил меня строгим взглядом. Он напомнил мне Зан Захрай. Взгляд, потрясающий до глубины души.

– А сейчас ты расскажешь мне правду.

– Иногда правда пугает. – Я подумала о принце лжи. О его маленькой игре. «Правде и лжи». Как близко они стояли рядом друг с другом. Как трудно их было различить.

– Может, начнешь с правды о своей ране?

И я рассказала ему. Рассказала об ужасном приговоре. О руке, что отняли у мальчика. Джон внимательно слушал. От меня не ускользнуло, как он сжал губы в ровную линию и задумчиво провел по написанному, которое словно шептало под его пальцами. Когда я закончила, он кивнул.

– Я никогда не любил участвовать в Дне правосудия. Быстро отказался от всего этого. На протяжении веков этот закон действует в Купфоа. В законе сказано, что за преступлением должно следовать наказание. Люди ужасны. Иногда приходится делать жуткие вещи, чтобы они не совершали еще более ужасных вещей.

– Но он был еще ребенком!

Джон сокрушенно кивнул.

– Раньше кому-то отрезали палец при более тяжких преступлениях. Но никогда мальчик не лишался кисти из-за украденного яблока.

Я почувствовала печаль, которая охватила меня, как болезнь.

– И с каких пор все стало таким?

– Я бы не хотел распускать слухи, – сказал он и встал.

Его худощавая фигура почти сливалась с серыми книжными полками, уходящими ввысь.

– После смерти короля Платоса все стало по-другому.

– Как?

– Просто иначе. И это неудивительно, София. Одна эпоха заканчивается, начинается другая. Нелегкое задание – идти по стопам своего отца, особенно если он был королем.

– Платос был хорошим королем? При нем Даруиуса бы…

– Пощадили? – Джон кивнул. – Он был из стали, как принц Арин. Для своих граждан был щитом. Однако для своих сыновей он был подобен мечу.

– Я не понимаю. – Я тоже встала и подошла к нему. Он не смотрел на меня, пока говорил. Его серые глаза метались по комнате, словно он мог прочитать что-то в пылинках, танцующих в воздухе.

– Я изучаю его сочинения. Читаю его дневники. Хм, я не должен, но его смерть наступила так внезапно. Я хотел понять печаль, которую диагностировал врач. Его решение лишить себя жизни.

– Король покончил с собой? – дрожащим голосом переспросила я. На мгновение я подумала о Люциусе и принце лжи. О выдержанной дистанции, когда я спрашивала их об отце. Люциус игнорировал мои вопросы и говорил о любви своей матери. Эрик смотрел на меня так, словно я вырвала у него сердце из груди.