– Это в каком же году было?

– В 1955.

– Так значит, недавно 50 лет исполнилось, как Вы в монашестве? Примите, матушка, наши запоздалые поздравления! Но Вы начали говорить о своей старице… Расскажите, чему она Вас учила, поделитесь ее духовным опытом.

– Чему она учила… Ну вот ее совет – когда одеваешься, про себя говори: «Ризу светлую подаждь мне, Господи!» И сама она всегда так делала. А вообще-то она учила больше примером своим, Пример она очень хороший давала. При ней у нас висело полотенце, чтобы все вытирали руки, И я обратила внимание: два дня висит полотенце, потом уже меняется другим, опять висит чистое. Я и думаю: кто же полотенце стирает? Как-то пришла с послушания пораньше и вижу, мать сама и стирает!.. А когда она умерла, и полотенца не стало – некому было его стирать. Однажды я своей стиркой занялась. У меня была юбка рабочая – от грязи как лакированная! Я ее намыливаю, а к ней и мыло не пристает. Ну, отложила ее в сторону… Потом прихожу, смотрю – юбка-то чистая! Я у матери с глазу на глаз спрашиваю: ты юбку мою постирала? – «Ну, так не грязной же ее оставлять!»

– Она строгая была?

– Строгая! Она всех ругала! Меня как привели на кухню-то в первый раз, а мне повариха говорит: «Ну и будет тебе попадать от мать-Варнавы!» Я думаю: «Ну и что?.. Провинюсь, так попадет… Это как награда». Проходит сколько-то времени, повариха мне: «Ишь ты какая: тебя и мать Варнава не ругает!» А она и вправду: никогда меня не ругала.

– Значит, послушничали хорошо!

– Я б не сказала! Просто мне жалко было кухонных наших работниц: они встают очень рано, ложатся поздно, и все время работают без отдыха, на совесть… И мне хотелось облегчить их труд…

– Я сегодня от одной монахини слышал фразу: «Раньше было послушание Богу, а сейчас у нас в монастыре дисциплина». Правда это или нет?

– Я считаю: и тогда было послушание, и теперь послушание. Но как кто к нему относится! Я вот тоже слышала, когда впервые попала в монастырь: «В монастыре теперь как в миру, а в миру, как в аду». А я и в монастыре живу как в монастыре, и когда в миру жила, так не видела там ада никакого.

– А все же, матушка, 50 лет – срок огромный, по сути, вся человеческая жизнь. Как Вы считаете – только честно! – лучше стала духовная жизнь в монастыре или нет?

– Видите, тогда попроще была жизнь. А теперь, как это сказать, – комфорту больше. Но с другой стороны, раньше работали до 6 часов вечера, а как окончится работа, так все идут в церковь или на ужин – кто как может. А сейчас и до девяти, и до десяти, и до одиннадцати работают.

– Сестры не жаловались мне прямо, но я слышал разговоры, что непосильно тяжело стало физически. Ведь монах должен молиться в первую очередь, а все забито работой, работой, работой. Может быть, это не совсем правильно?

– …я так считаю еще: которые молятся на послушании, тем лучше. Легче им. А которые глядят на часы: скоро ли обед, да скоро ли чай… Я вот слышала такое. Одна сестра говорит батюшке: «Батюшка, у нас было две бригады, мы косили сено. Одни косили и в праздники, в церковь не ходили… А у нас в бригаде мало было народу, и мы в праздник не работали – ходили в церковь, молились. А когда начали убирать, у нас сена оказалось больше, чем у них».

– Матушка… Я не спрашиваю, где легче спастись, в миру или в монастыре, но все же: монастырь – хоть и очень тяжелая здесь жизнь – но он ближе к небу…

– Конечно! Я бы сказала: в монастыре легче спастись, чем в миру, Ведь и апостол пишет, что замужние думают о муже, а незамужние думают, как Господу угодить, Это одно. Второе: и в Евангелии Господь говорит, что иго Его благо и бремя Его легко. Тяжело в монастыре – надо и помолиться, надо и дело делать, но владыка Вениамин сколько раз говаривал: не сравняешь плохую лошадь с хорошим ослом – хоть плохая лошадь, а все равно больше довезет, нежели хороший осел. Так не сравняешь и плохого монаха с хорошим мирянином,

– А Вы с Владыкой Вениамином часто разговаривали?

– Да нет… В храме его видела часто – вот и все. Однажды, когда я была еще послушницей, одна наша мать собралась к Владыке и говорит мне: «Напиши ему письмо!» Я, конечно, не написала, а про себя подумала: вот бы матушка рассказала владыке обо мне, какая я хорошая, какая смиренная, молитвенная… Вот возвращается матушка – и привозит мне письмо от Владыки! И первым долгом там написано: «Радуюсь, что Вы в святой обители! Хорошая послушница отличается только безотказным послушанием и молитвой – хотя бы молиться ей приходилось во время работы».

– Матушка, что бы Вы сказали тем девушкам, которые собираются идти в монастырь?

– Пускай молятся св. благоверной княгине Анне Кашинской. Я когда ходила в собор в Ростове-на-Дону, там одна женщина дала мне почитать ее житие. А в конце книги было написано: желающие поступить в монастырь должны Анне Кашинской молиться. Я молилась и очень быстро стала монахиней.

– А Вы никуда не уезжали отсюда в паломничество?

– Нет, никогда! Но вот я Вам расскажу про паломничество, которое совершила одна моя родственница из-под Курска. Ей было лет пятнадцать, и она решила вместе со старушками отправиться в Курск к иконе Матери Божией «Коренная», – это было еще до революции. Но накануне у нее заболела нога, и она не пошла. Нога болела целый год. На следующий год старушки снова собираются. Она говорит: «Теперь, нога, как хочешь, а я пойду!» И пошла. Первый день отставала от бабушек: идет, ковыляет, отстает… Бабушки забегут вперед, посидят, отдохнут, а когда она подоспеет, они встают: «Ну, теперь пойдем!» На следующий день ей уже легче стало, сама начала вперед забегать… В общем, пока она туда шла, у нее нога вылечилась.

– Матушка, вот я вижу на Вашей полочке книги, брошюрки… Значит, Вы все же читаете… Я вот мирянин, хотя и редактор православных газет и пишу книжки. Но иногда меня упрекают: имею ли я право, – я, грешный мирянин, назидать людей. Меня это смущает немножко.

– Это Вас смущает, – я бы сказала, – лукавый. Как нам святые отцы говорят: сейте, сейте! На доброй земле сейте, на камне