Пэн побелел:

– Нет… нет!

Его тень бросилась наутек…

Но перо проткнуло ее прямо на стене.

Тень дергалась и извивалась, а из тела настоящего Питера Пэна улетучивалась юность. Его кожа сморщилась и обвисла на костях, мышцы ослабели, светлые волосы начали клочьями выпадать. Он оттолкнул Джеймса и шагнул к окну; его зубы сгнили, глаза стали желтушными, он махал и щелкал пальцами, отчаянно ища в себе магию. Но годы летели и летели, Сториан вернул ему все, что забрала Полярная звезда. Пэн старел все быстрее и быстрее, его тень становилась все светлее и светлее и в конце концов полностью растворилась в свете солнца. Джеймс поднялся и увидел, что Пэн стоит у окна, лицом к нему. Питер в последний раз дернулся, произнес имя Крюка, потом вздохнул и перевалился через край, подставив голову и руки яркому солнцу – залитый золотым светом труп, готовый взлететь.

17

Золото отступило, словно волна при отливе, и вернулась прежняя, разгромленная школа.

Но вот война не возобновилась. Ученики и солдаты оглядывали свои тела из плоти и крови, с которых исчезли последние капельки золота. Они получили второй шанс прожить жизнь, словно милосердная Полярная звезда подняла их всех из могил и подарила молодость.

Директора школы тоже прекратили сражаться.

Они смотрели друг на друга, пристыженные, взглядами выражая безмолвное желание исправить все свои ошибки. Вернуть сказку к самому началу. Лицо Райана потеплело, вернуло прежний цвет, а золотистые волосы снова растрепались. Щеки Рафаля снова деликатно бледны, а волосы напоминают белые колючки.

– Брат, – сказал Райан.

– Брат, – сказал Рафаль.

Они протянули друг другу руки с возрожденной любовью…

– Он мертв! – закричал солдат. – Пэн мертв!

Все повернулись к Джеймсу Крюку, держащему на руках Питера. Зеленые лианы, обвившие его тело, высохли и стали коричневыми.

Все опустили головы – не только из уважения к мертвым, но и потому, что понимали, кто несет ответственность за все это. Ибо Сториан, яркий и острый, блистал в окне башни Директоров школы, словно всевидящее око. Перо отвернуло свое око от Пэна и направило его на двоих других, кто виноват в войне.

Рафаль и Райан поняли, что теперь их очередь встретиться с судьбой, какой бы она ни была.

Рафаль протянул руку.

Райан взял ее.

Они вместе пошли к башне вдоль озера. Прошли мимо принцессы Кимы, которая стояла на коленях возле тела Мидаса, мирно лежащего на мелководье. Оба Директора школы печально посмотрели на читателя, но не замедлили шаг, ибо теперь их судьбу решит перо, а не их собственные души.

Кима посмотрела вслед Директорам.

А когда снова повернулась, тело Мидаса исчезло – его унесли прочь блестящие тени. Рыбьи хвосты погружались все глубже, унося его к последнему месту упокоения, вдали от человеческой тирании.

18

Когда Райан поднимался по лестнице, слыша за спиной шаги брата, он был совершенно спокоен и расслаблен. Его синие глаза были ясными, безупречными. Волосы висели совершенно свободно.

Что бы перо ни сказало, он послушается. Слишком много уже произошло, и он больше не хочет оправдываться и не желает, чтобы все сложилось в его пользу. И он, и брат провалили испытание. Если перо накажет их обоих, то заслуженно. Если выберет одного из братьев Единственным и изгонит другого… так тому и быть. Сториан, а не Директор школы пишет законы этого мира. Райан прислушается к его словам.

Тем не менее, судя по тому, как крепко и напряженно Рафаль сжимал его руку, Райан понял, что оба они цепляются за другую надежду. Что Единственных на самом деле… двое. Что они прошли испытание пера, признав свои ошибки и восстановив прежнее равновесие. Он посмотрел на холодные зеленые глаза Рафаля, на его волосы-сосульки и в первый раз увидел не свою противоположность, не врага, а другую половину себя. Наконец-то они смогут править школой так, как должны были с самого начала. Перо просто должно дать им шанс.

Оно уже ждало их в кабинете, висело над открытой книгой. Перо восседало над сказкой о Директорах школы, словно король на троне.

На пустой странице уже написаны слова.

Пришли двое.

Но уйдет лишь один. Единственный.

То был единственный путь к равновесию.

Последние надежды близнецов оказались перечеркнуты.

Райан покраснел, потом закричал:

– Неправда! Есть другой путь!

Но перо уже начало рисовать лицо.

Лицо Единственного, который принесет клятву.

Следующего, единственного Директора школы.

– Что бы ни случилось, брат, мы должны это принять, – сказал Рафаль.

Райан кивнул. Глаза жгло от слез.

Потому что он знал, кого нарисует перо.

Сначала очертания: подбородок, который одинаков у них обоих, гладкие щеки с высокими скулами и прижатые уши – тоже одинаковые, но потом перо доходит до волос. Острые, похожие на ножи, пряди…

Рафаль попытался утешить брата:

– Я буду защищать тебя, Райан. В школе всегда будет место для тебя. Даже если ты больше не будешь Директором.

Райан ничего не сказал. Он не сводил глаз с бесцветной картины.

Перо называет новую клятву.

– В обмен на бессмертие… в обмен на вечную молодость… испытание для Единственного, который искупит свою вину…

Райан дрожал, шея пошла красными пятнами.

– Постой… – сказал Рафаль перу, протянув руку. Оно замолчало, не доведя клятву до конца. – Райан, посмотри на меня.

Он повернулся к брату и задышал чаще.

– Я не буду тебя изгонять. Можешь остаться. Ты сможешь стать деканом, или учителем, или кем захочешь в моей школе…

– В твоей школе? – тихо прошипел Райан.

Внутри вскипал огонь. То самое холодное драконье пламя, которое, как он считал, погасло навсегда. Райан посмотрел на брата холодными, как лед, глазами, и Рафаль сразу же насторожился, взгляд зеленых глаз посуровел.

– Я не так выразился. Меня будут просто называть Директором школы… – настаивал Рафаль.

Райан вскинулся, словно змея:

– А меня как будут называть? Райан Падший? Райан Неудачник?

– Наши сердца нечисты. В обоих есть и Зло, и Добро, – сказал Рафаль. – Мы с тобой одинаковы, брат.

– Мы не одинаковы, – возразил Райан. – Ты же сам сказал. Это твоя школа.

– Мы были сотворены едиными! – воскликнул Рафаль.

– Тогда почему же ты Единственный? – спросил Райан.

– Потому что ты нужен мне так же, как я нужен тебе, – умоляюще ответил Рафаль. – Вот что такое любовь, Райан. Мы должны признаться себе, что оба мы так же добры, как и злы. Мы всегда будем вместе, что бы ни говорило перо…

– Я не могу, – прошептал Райан.

Глаза Рафаля потускнели.

– Что не можешь?

– Быть добрым, – сказал Райан.

Он схватил Сториана, висевшего в воздухе,