Шрифт:
Закладка:
Наконец, на повороте показались две яркие фуры. Дождались. Вскрыли. Начали разгружать, заводить через крышу в дом и собирать… Инструмент!
Короче, после первых же распаковочно-сборочных операций Натаха сковородкой и вооружилась. И сразу же, буквально за первую минуту своего неистовства уложила бригадира гастарбайтеров, пару строителей и троих сборщиков-монтажников… Остальные, включая Кривого, успели попрятаться.
Там, в этих красивых маркированных ящиках, что на самом деле оказалось-то! Не поверите, пацаны. Кто б рассказал, сам бы послал подальше…
Короче, вместо изумительного по экстерьеру и духовно-эстетическим качествам музыкального инструмента орга́н, Валя Кривой, мой лучший друг и просто хороший, добрый человек, на Восьмое марта приобрел за два лимона евровалюты своей любимой супруге Наталье десятиметровый, толщиной с конкретный баобаб медный о́рган, извращенно-увеличенное в сотни раз мужское достоинство, искусно, со всеми деталями сработанное умельцами из уважаемой западной страны… Церетели, пацаны, нервно курит на Крымском мосту.
Но самое главное! С «инструментом» прибыл запоздавший договор на изготовление и поставку. Точнее, не сам договор, а его перевод на наш, на русский народный язык, где по пунктам, черным по белому оговаривались все нюансы… Вот так вот, как говорится.
Да, совсем про подпись забыл упомянуть. Про ту, что стояла под договором. Ничего комментировать не буду, просто процитирую:
«С глубоким уважением и в надежде на дальнейшее сотрудничество, мистер Факью, директор ЗАО «Лингамные системы».
Трубы медные (повесть)
И смолкли воины, идущие на приступ.
И вострубили роги медные.
И засочились камни кровавыми струями.
И пали стены града.
И вошло во град войско.
И была всюду смерть.
Но и жизнь была повсюду.
Первая книга пророков
(перевод Г. Н.)
Когда серьезно заболела Лена, зять, человек деловой во всех отношениях, позвонил Волиным и предложил тестю альтернативу:
– Папаша, ваша дочь пролежит в больнице не меньше месяца, а у меня дел невпроворот. Или мамаша приезжает сидеть с внучками, или я отправляю их к вам в Андреевское. Как поступим?
– Приедем завтра же. Вместе, – быстро принял решение Волин, даже не посоветовавшись с супругой. – Восьмичасовым. В десять встречай на автовокзале.
– Договорились, – в голосе зятя зазвучало явное облегчение.
Валентин Васильевич положил трубку на старенький дисковый аппарат, миновал сени и, сунув на пороге ноги в грязные «огородные» калоши, спустился с крыльца дома. Супруги ни во дворе, ни на грядках не оказалось.
– Валя! – набрав в легкие побольше воздуха, гаркнул он на всю округу.
Спустя пару секунд из-за забора раздалось:
– Ну? Чего орёшь, Василич? Тута я.
Волин прошаркал по скользкому от росы дощатому настилу к воротам и, распахнув калитку, увидел жену в обществе соседки. Бабы стояли возле палисадника и о чем-то шушукались, методично сплевывая под ноги семечные скорлупки.
– День добрый, Антонина, – поздоровался Волин с соседкой и, не дожидаясь ответного приветствия, попросил: – Мы с супругой завтра в город уезжаем, так ты за домом присмотри, ладно?
– О чем разговор, Валентин, – всплеснула руками Антонина. – Не беспокойтесь, присмотрю. А надолго ль собрались?
– С чего это мы завтра-то едем? – встряла Валентина Васильевна. – В пятницу ж собирались. Мне еще яблони укрыть надо, морковь перебрать, просушить. Дел невпроворот, а он, ишь! Завтра!
– Лена в больницу попала. Мишка позвонил, – спокойно парировал Валентин Васильевич, – говорит, времени у него нет с девочками сидеть. Или он завтра их к нам отправит, или ждет нас сам. А как же к нам-то?! У Кати школа. Так что, мать, ноги в руки, и на морковь. Яблони сам укрою.
– Валя, что с Леной? – схватилась за сердце жена.
– Не сказал, трубку бросил. Ладно, хорош балаболить, дел невпроворот. Домой шагом марш, – скомандовал отставной прапорщик, и супруга возражать не осмелилась. – Спасибо, Антонина. Ключи перед отъездом занесу. До свидания.
– До свидания, Василич, – попрощалась соседка и, понимая, что Волиным сейчас не до пустых разговоров, скрылась за своими воротами.
С домашними заботами старики управились лишь затемно, потом почти до полуночи собирались. А как же – надо было внучкам гостинцев привезти, да и Лене лекарства приготовить – свои, проверенные, по рецептам, хранящимся в семье не одно поколение.
Чуть свет, еще раз наказав соседке присматривать за домом, старики, груженные кошёлками и лукошками, добрались до автостанции. Старичок «Икарус» ждал, казалось, только их. Стоило супругам забраться на ступеньки, автобус, забыв закрыть дверь, дёрнулся и, чихнув чёрным выхлопом, тяжело покатился в сторону шоссе.
Валентина Васильевна всю дорогу спала, посапывая у мужа на плече. Волин смотрел в окно, считая то столбы, то проезжающие навстречу автомобили, или просто любовался колоритными октябрьскими пейзажами, с лёгкой грустинкой вспоминая, как в молодости точь-в-точь по такому ж лесу он, будучи ротным старшиной, бегал с солдатами на физо.
Автобус пришел в город чуть раньше расписания, но Михаил, как и обещал, подкатил к зданию вокзала ровно в десять. Небрежно покидав привезенные гостинцы и вещи стариков в безразмерный багажник черного «крокодила», он усадил их на заднее сидение и повез, как сейчас говорят, в «элитный» пригород. На самом же деле, в некогда одноимённый посёлок разорившегося совхоза Овощевод, где жил с семьей в недавно отстроенном доме.
– Хотел взять гувернантку, но девчонки наотрез отказались сидеть с чужим человеком, – объяснял он по пути решение вызвать стариков. – Своих бы попросил, но из Сибири, сами понимаете, путь неблизкий.
– Да ладно, Миш, – отозвался Волин, – чай, свои люди. Что нам с матерью, с внучками поводиться в тягость? Ты лучше скажи, с Леной что? Как она?
– Так, в среднем по району. Даже хуже, – поморщившись, пожал плечами зять. – Сами ж знаете, когда Варьку родила, какие-то там осложнения возникли. По женским делам. Вот вроде снова. Типа, рецидив. Я не спец. С доктором вчера встречался, так тот говорит, что через месяцок-полтора, если всё нормально пойдёт, выпишет. Надо б, конечно, операцию делать, так Ленка ни в какую! Дура.
– Сам ты дурак, Михаил, – серьезно проговорил Волин. – Резать, парень, последнее дело. Мы сами ее на ноги поставим. Правда, Валентина?
– Твоими б устами, – отмахнулась супруга. – Тоже мне, знахарь. Мы, Миш, своих лекарств с дедом везём, но я боюсь, если врач сказал – надо операцию, значит – надо операцию. Ты не волнуйся, я с Леной поговорю.
– Поговорите, – согласился зять. – Меня не слушает, так, может, хоть
