Я сдвинул очередную крышку, чтобы Кузьмичу было удобней её подхватить, и шагнул к предпоследнему ящику, когда взгляд зацепился за что-то странное внутри. Вместо привычных промасленных тряпок или пожелтевших бумаг, я увидел нечто прямоугольное. Вернулся, скинул крышку на пол, не заботясь о шуме, наклонился и вытащил узкую, примерно сантиметров тридцать в ширину, полуметровую деревянную лакированную шкатулку.

— Сидор Кузьмич, Лена, — почему-то шепотом позвал я.

Сердце отчего-то подпрыгнуло в груди, лицо обдало жаром. Приличный размер, тяжесть и изящество узоров на крышке внушали надежду на то, что внутри окажется хоть что-то ценное, а не очередной оружие. Например, какие-нибудь дуэльные пистолеты.

— Ставь сюда, — негромким напряженным тоном велел мичман.

Я оглянулся и обнаружил импровизированный стол. Сидор Кузьмич, недолго думая, накрыл крышкой один из ящиков позади меня. Я осторожно поставил шкатулку на доски.

— Тяжелая, однако, — выдохнул я, покрутив плечами.

Мы втроем смотрели на ящичек, как мыши на сыр: и хочется открыть, и надежда разом вспыхнула, прогнав усталость и чувство бессмысленно потерянного дня. Но страх разочарования не давал протянуть руку и откинуть крышку.

— Можно, я… — внезапно охрипшим голосом попросила Лена.

— Давай, — также с хрипотцой ответил Сидор Кузьмич.

Девушка робко огладила лакированные бока длинной шкатулки, а затем, глубоко вздохнув, резким движением поддела карандашом затейливо выкованный крючок, плотно сидящий в дужке.

«Без замка», — мелькнуло в голове, а разочарованный внутренний зануда тут же загудел песню о том, что сокровищ внутри точно нет. Кто же станет хранить богатства в незапертой коробке?

Крючок негромко стукнул по деревянной стенке, Лена двумя руками взялась за кромку шкатулки и осторожно приподняла крышку.

— Ох… — вырвался недоверчивый выдох из девичьих губ, а затем девушка полностью открыла шкатулку.

— Твою ж мать…

— Ох, ну нифига ж себе…

Выдохнули мы с Кузьмичом одновременно. Перед нами, переливаясь в тусклом свете подземного зала, лежали воистину княжеские сокровища. Жемчуга, изумруды, бриллианты, сапфиры переливались на изящных диадемах, подмигивали разноцветными огоньками с колец и серёг. Тускло светили золотые монеты, вальяжно мерцали браслеты и прочие украшения, названия которых я не знал. А на внутренней стороне крышки скромно сиял знакомый герб. Точно такой же, как у меня на брелоке, который отдал мне архивариус.

— Твою ж дивизию…

— Я, кажется, вспомнила, чей это герб, — прошептала Лена, благоговейно трогая кончиками пальцев искусно вырезанный рисунок.

— Чей? — хрипло уточнил я, уже догадываясь, что скажет девчонка.

— Князей Юсуповых, — Сидор Кузьмич опередил девушку.

— Да, — выдохнула Лена, восхищенно обводя герб пальчиками по контуру, словно боясь прикоснуться к драгоценным изделиям.

— Никогда не видел… такого… — я не нашел слов, чтобы описать свое восхищение, удивление, изумление.

— И не увидишь больше, — раздался жесткий уверенный голос за нашими спинами.

— Что? — я недоуменно глянул на Кузьмича, но мичман смотрел вовсе не на нас с Леной.

— А? — вскинула голову подруга, не понимая, что происходит.

— Спокойно, не делаем резких движений. Особенно вы, Сидор Кузьмич. Спокойно я сказала!

Глава 24

В груди ёкнуло, горло отчего-то пересохло, в висках заработали острые молоточки. Медленно, как в плохом кинофильме, я развернулся и посмотрел на ту, что сейчас нами командовала непривычно жёстким тоном. Я помнил этот голос совсем другим — бархатным, глубоким, томным, срывающимся от страсти.

Потряс головой, моргнул пару раз, все еще не веря своим глазам. Этого не может быть, просто потому что… не может быть никогда? Да ну нафиг! Такого финала я, честно говоря, не ожидал от слова совсем. Кого угодно мог представить в роли тайного злодея, но никак не эту хрупкую красивую чувственную женщину.

Невысокая, затянутая в импортный джинсовый брючный костюм темно-синего цвета, Нина стояла, крепко сжимая в руках пистолет. Отчего-то сразу накатило ощущение: стрелять она умеет, и выстрелит, если возникнет необходимость. Поэтому я осторожно переступил с ноги на ногу и встал так, чтобы прикрыть собой Лену.

Девчонка переводила недоуменный взгляд с Сидора Кузьмича на меня, затем на незнакомку, хмурила брови, но, по всей видимости, пребывая мыслями в долгожданной находке, никак не могла связать ситуацию воедино.

— Леш, что происходит? — прозвучал растерянный голос из-за моей спины, когда молчание уже слишком затянулось.

— Все хорошо, Лена, не переживай. Все будет хорошо, — уверенно отозвался я, впрочем, особой уверенности в том, что все завершится хорошо, мне как раз и не доставало.

Женщина с оружием в руках зрелище само по себе опасное, а напряженная дама с ледяным взглядом ядовитой змеи взывает к давно забытому инстинкту: бей или беги, что называется.

Ударить внезапно пока никак не получится. Мы стояли в нескольких шагах от Нины, и любое резкое движение могло вызвать неадекватную реакцию. Будь я один — рискнул бы. Но за моей спиной девушка, которая по моей вине оказалась втянутой в эту дурацкую авантюру. Значит, мне и решать вопрос с ее безопасностью.

Я покосился на молчаливого Сидора Кузьмича. У мичмана как-то сразу потемнело лицо, обрезались глаза, взгляд заледенел, лишь желваки выдавали напряжение и хорошо сдерживаемую ярость.

— Конечно, Лёшенька, все будет хорошо, — пропела Нина в ответ на реплику Лены. — Если вы не будете делать глупостей. Отдадите мне вот этот милый ящичек, а еще лучше, переложите вот сюда все, что в этой дорогой коробочке лежит, — проворковала бывшая любовница.

По-прежнему держа нас на мушке, Нина чуть качнула головой. Из темноты за её спиной, нервно улыбаясь, вышел дерганый Игорёк. В одной руке он сжимал старый семизарядный револьвер, в другой — лямку рюкзака. Суетливо шагнул вперед, кинул мне под ноги вещмешок и повелительно указал на него стволом.

— Высыпай сюда. Быстро, — и тут же отступил за Нину.

— Нина. Остановись. Это безумие. Подумай о сыне.

Глухой голос Сидора Кузьмича заставил вздрогнуть не только меня, но и прекрасную воительницу. У Василькова так и вовсе затряслись руки, и я напрягся еще больше, не дай Бог психанет и выстрелит с перепугу. Пуля-дура, и в таком помещении может натворить много неприятных, а то и непоправимых дел.

— Я о сыне как раз и думаю. Па-а-а-па, — хищно искривив красивый рот, выплюнула Нина, с каким-то особенным ехидством протянув последнее слово.

Папа? От неожиданности я резко развернулся в сторону мичмана. Кузьмич скрипнул зубами, нахмурился и не сводил с женщины глаз, одновременно сканируя взглядом обстановку. Я