– Герман!

– Что?

– Посмотри на меня.

Бесстыжий мальчишка наконец-то переключается с архитектурных элементов на живую женщину, наклоняется, целует ее обветренными губами, потом вновь выпрямляется и, выполняя ее просьбу, несколько секунд пристально смотрит ей в лицо.

На его темных волосах оседают белые, искрящиеся на солнце, снежинки. В прищуренных глазах пляшут зеленые черти.

Подумать только, целый дом! Дом, где можно делать бесконечный ремонт, реставрировать мебель, писать картины, чертить чертежи, заниматься любовью, собирать коллекцию минералов, долгими зимними вечерами пить коньяк и вести философские беседы… может быть, завести кота…

– Эй, парочка! – Леонид и Марго машут им с крыльца. Рыжие волосы Марго тоже сияют на солнце. – Вас там любовь, что ли, греет? Давайте живее! Нам, знаете ли, не очень хочется с первых же дней совместной жизни отпаивать вас горячим молоком, лепить горчичники и разводить полоскание для горла.

– Идем, идем, – ворчит Герман, обнимая Нору за плечи. – Полоскание они будут разводить… Я скорее поверю в то, что рыжая на растущую луну сварит в кастрюле зелье из паучьих яиц, мушиного помета и крови невинно убиенной Висайской бородавчатой свиньи.

– Зелье? Думаешь, она умеет?

Переговариваясь, они медленно идут через двор. Не спугнуть чистую радость этих минут. Не растерять.

– Эти ведьмы! Разве угадаешь, что они умеют?

– Хм… А почему Лидия Григорьевна предложила дом тебе?

– Потому что я понравился ее старому другу Сергею Ледогорову.

– Это, конечно, причина…

– Он сказал, – смеется Герман, – что нужно покрепче привязать меня к Соловецкому архипелагу, потому что он, Ледогоров, еще не все со мной обсудил.

– Вот она, популярность! Буквально все хотят обсуждать с тобой свои дела.

– Ну, я не стану лицемерно уверять, что меня это достало, и только воспитание не позволяет послать всех обсуждальщиков к чертовой матери.

– Надеюсь, в твоем плотном графике найдется место для скромной женщины бальзаковского возраста?

– Однажды я сказал и повторяю: не кокетничай, тебе это не идет.

Они идут через двор. Идут к дому, где им предстоит пережить долгую соловецкую зиму, первую зиму Норы в этих краях.

Медленно, рука в руке.

Переступая порог, Нора оборачивается и, купаясь в прозрачной зелени знакомых глаз, вспоминает как впервые увидела этого невозможного человека.

На ферме. Около гаражей. Что он тогда сказал?.. Впрочем, какая разница.

А позже, чтобы удержать ее от возвращения в Москву?..

Нора слышит голос Марго и улыбается, обнаружив единомышленника:

– Эй, ковбои, вы любите кошек? Я хочу завести кота. А то ведь, наверное, мыши и вообще…

Вот что сейчас действительно важно – завести кота.

Сноски

1

Герман приводит неточную цитату из романа Роберта Мак-Каммона «Они жаждут».

2

Под шурформ в археологии понимается небольшой прямоугольный раскопчик площадью от 1×1 до 4×4 м. Меньше шурфы нельзя закладывать на памятниках даже с очень тонким культурным слоем, при больших размерах шурф почти всегда уже рассматривается как раскоп. На памятниках архитектуры изолированные друг от друга шурфы допустимы для решения инженерно-технических задач. Шурфы не должны быть излишне многочисленными, так как они дают крайне отрывочную информацию, не позволяют разобраться в плане встреченных в земле сооружений и даже в стратиграфии.

3

Сенситив – то же, что экстрасенс.

4

Джанки – сленговый термин, обозначающий наркомана (от англ. junkie).

5

Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова.

6

Книга Екклезиаста (10:8).

7

Цитата из фильма Стивена Спилберга «Индиана Джонс и Храм Судьбы» (1984 г.).

8

Сигил (от лат. sigillum – печать) – символ (или комбинация нескольких символов), обладающий определенной магической силой. По другой версии слово «сигил» может быть связано с ивритом סגולה (segulah – «слово, действие или творение магического эффекта»). Сам по себе сигил не вызывает духов или демонов, он служит лишь физическим средством, при помощи которого маг или шаман достигает нужного состояния духа.

9

Евангелие от Иоанна (3:8).