– Перестань, – велел Шварц, отряхиваясь. – Лодка сама плывет к острову, видишь? Без руля и без ветрил! Ничего не понимаю. Как это возможно? Как она может плыть перпендикулярно течению?!

Василиса присмотрелась. Да, так и есть. Лодку не сносит течением ни на метр – такое ощущение, что ее снизу что-то подталкивает. Дно ощутимо вздрагивает.

– Шварц, ты чувствуешь… – начала было Василиса, но Шварц схватил ее за руку, заставив замолчать.

– Посмотри, – хрипло выговорил он. – Ты только посмотри… Вот о чем Сереженька вчера рассказывал!

Василиса огляделась и увидела, что из глубины поднимаются какие-то странные полосы и пятна. Водоросли? Но ведь не бывает в Волге, да и в любой другой реке или в озере, даже в море или в океане таких водорослей! Некоторые напоминали жгуты – как будто это белье, которое неведомые прачки скрутили, чтобы отжать, – другие походили на длинные ночные рубахи с рукавами. У третьих были какие-то странные капюшоны и у горловин вились завязки.

Василиса смотрела на них как зачарованная. Можно подумать, где-то дне лежит большой сундук с бельем, и вот крышка вдруг открылась – и все содержимое начало всплывать. Неужели это и правда белье? Наверное, все-таки невиданные водоросли. Надо их потрогать и понять, что это… что это… что это такое?!

Вдруг вспомнилась картинка из книги Пушкина «Дубровский». Там изображался лежащий в гробу старик, облаченный в такую же рубаху. Только рубаха была белой. Это был умерший отец главного героя – Владимира Дубровского. А рубаха его называлась саваном. В сноске к этому слову было написано: «Саван – погребальное одеяние из белой ткани». Но эти рубахи, похожие на саваны и поднимающиеся откуда-то из глубины, были все в красных, словно кровавых, пятнах!

Лодка перестала двигаться, толчки в дно прекратились. Страшные водоросли медленно приближались.

В это мгновение раздался какой-то странный хрип. Василиса испуганно отпрянула от борта, отдернула руку, которую опустила было в воду, и обернулась. Хрипел Шварц – потому что от ужаса не мог закричать: оцепенело смотрел, как из-под лодки медленно выплывает человеческое тело. Это было тело мужчины в линялой рваной одежде. Голова его была плотно обмотана бело-красной тряпкой, стянутой на шее как мешок. Ноги шевелились, как если бы он пытался что-то толкнуть.

«Это он толкал нашу лодку!» – с ужасом подумала Василиса.

Труп всплыл и закачался на волнах. И словно получив какой-то сигнал, красно-белые водоросли устремились к лодке и сомкнули вокруг нее зловещий хоровод.

А с острова продолжали нестись манящие, зачаровывающие, сладкоголосые трели неведомой птицы.

* * *

Я уже начала собираться, когда появился он. Ну конечно, я обо всем забыла – всплыла и уставилась на него. Собираться при нем я не могла: стеснялась показаться ему в том виде, в котором сижу в клетке, а еще… а еще мне просто приятно на него смотреть.

Он мне нравится. Мне нравятся его золотистые волосы и золотистые глаза. Я видела на берегах северных морей камень, который источает мягкое солнечное сияние. Этот камень называется амбр. Мне кажется, такое имя куда больше подходит этому человеку, чем то, которым его называют люди. Я будут называть его Амбр. Мне нравится его голос, нравится, что он все время смеется. Я не умею смеяться. Но если долго буду общаться с людьми, может быть, успею научиться. Очень постараюсь. Если солнце будет сиять еще хотя бы денек, если прачка еще хотя бы денек побудет старухой, если Амбр станет почаще смеяться и будет смотреть на меня так, как он смотрит на девочку, которую я про себя называю Кассис… Имя этой ракушки напоминает ее имя.

Амбр наклонился над клеткой и уставился на меня. Потом сунул руку в воду и попытался поймать какую-нибудь меня. Я сразу бросилась врассыпную!

– Ну и не надо, – сказал Амбр, выпрямился, а потом с силой надвинул крышку на бочку.

Он закрыл бочку…

Он меня закрыл!

Закрыл!

И бесполезно звать его, бесполезно убеждать. Он не слышит моего внутреннего голоса. Кассис слышит, а он нет. А чтобы закричать тем голосом, который способны услышать люди, мне необходимо собраться. Всей мне! Но собраться быстро не получается. Это всегда трудно сделать в закрытой клетке. И пока я возилась, ворочаясь с боку на бок, то и дело ударяясь о крышку и о стенки, Амбр и Кассис уже убежали.

Ну почему, почему я не предупредила Кассис, чтобы не верила своему сну?! Остров – путь в наши края, в края Злой воды, и если на острове кто-то и может появиться, то только наши, а ведь обитатели Злой воды всегда враждебны к тем, кто обитает на земле.

Нет, этого людям не объяснить. Мне им не объяснить – а им меня не понять!

Что же делать? Они погибнут. И Амбр, и Кассис. Они погибнут, этого не миновать…

Сама не пойму, почему мне стало так больно от этой мысли. Не должно быть, а стало! Я привыкла к людям, привыкла предупреждать их. Они не слышали, не понимали, они меня, кажется, ненавидели. Ненавидели. А ведь из-за этих предупреждений прачка держит меня в клетке… Да, мое дело – предупредить, но не соваться спасать их. И вот вчера я вдруг, ни с того ни с сего, спасла каких-то двух глупых нелепых мальчишек, которые решили порыбачить – и где?! Около острова!

Почему я это сделала? Неужели потому, что рядом со мной были Амбр и Кассис? Неужели это они так на меня подействовали? А может быть, человеческая пища оказывает на нас то же действие, какое наша пища оказывает на людей? Люди, отведав нашей еды, не хотят уходить от нас и становятся подданными Злой воды. Я, попробовав то, чем меня угостили Амбр и Кассис, не хочу расставаться с ними. Значит ли это, что я становлюсь подобной им?

Еще два дня назад я спокойно ушла бы с берега, предоставив погибающих Злой воде. А вчера вдруг стало так жалко этих дураков…

Слово дурак, которым люди обозначают глупцов, очень похоже на наше слово доурек. Доурек – это водяное существо, житель Злой воды. Я доурек, и прачка доурек, и все, кого она отправляет в реку и кого вызывает оттуда, – они все доурек. Здесь скоро не останется никого из обычных людей. Останутся только доурек, которые будут уводить на глубину реки новых и новых дураков, чтобы они стали доурек. И я знаю, что сегодня на дно реки отправятся Амбр и Кассис…

Да, они должны погибнуть. Они опасны для нас. Особенно Кассис. Они погибнут… И я не смогу их спасти, как вчера спасла глупых рыбаков. Я попыталась предупредить Кассис, но вряд ли она мне поверила. Они с Амбром уже далеко, но я вижу их. Они приближаются к острову. Весла лодки-предательницы, которую отправила к ним прачка, принявшая образ старухи, уже исчезли… Но ни Амбр, ни Кассис еще не понимают, какая опасность их ждет. Как их спасти? Закричать так громко, что меня услышат издалека? Но если я начну кричать сейчас, это услышит старуха. Прибежит… и тогда мне конец.

Еще вчера я не боялась разложения, не боюсь и сейчас – боюсь только одного: что не смогу спасти Амбра и Кассис.

Что случилось со мной? Почему так страшно даже подумать, что они могут погибнуть? Нет. Нет! Этого не должно случиться. Я выберусь из клетки. Надо изо всех упереться конечностями в дно и попытаться сдвинуть крышку спиной.