«Потому что он потерял власть в Накхаране. Впрочем, там теперь правит его сестра Марга, так что род Афайя сохранил верховенство. Ширам же вернулся в столицу Аратты. Он теперь правая рука государя Аюра и начальник его войска. Пока Аюна наслаждается покоем во дворце своего отца, Ширам подавляет мятежи на рубежах страны… Ах да, царевна ожидает ребенка…»

Аоранг опустил голову и зажмурился, пытаясь не показать слез. Каждое слово Ашвы ранило, как острый нож.

«Итак, все сложилось, как и должно было с самого начала, — думал он. — Ширам получил обещанную ему дочь государя. Государь теперь другой, но слово исполнено… Похоже, смута в Аратте благополучно завершилась. Мир встряхнуло, и теперь он успокаивается… И только я остался тут, на краю земли, один, никому не нужный…»

Свет солнца внезапно померк, словно облако набежало. Над лежащим мохначом нависла косматая голова, и горячий шершавый язык лизнул щеку. Аоранг протянул руки, обнимая за шею своего единственного друга.

— Пойдем дальше, Рыкун. Нам сегодня предстоит еще немалый путь. Только сперва мне надо кое-что сделать…

Отстранив ластящегося саблезубца, Аоранг встал, повернулся к югу и принялся вглядываться в горизонт. Наконец он высмотрел то, ради чего и поднимался на холм, — еще один такой же на самой границе земли и неба, а на нем — едва заметную сторожевую башню.

«Я на верном пути. Выполню поручение Ашвы, а дальше… Буду свободен».

* * *

На закате Аоранг добрался до холма, увенчанного сторожевой башней. Она была сложена из глины пополам с дробленой соломой и напоминала высокогорлый кувшин. У подошвы холма, по берегам заросшей камышом речушки, расположилось селеньице. Оно напоминало тот глиняный город, где мохнач едва не распростился с жизнью, но был куда меньше: даже и не селение, а один большущий земляной дом, напоминающий дом белых муравьев, с десятками ходов, дверей и дымовых отверстий.

Аоранга заметили издалека. Он шагал по утоптанной тропе вдоль озимых полей, положив руку на холку трусившего рядом саблезубца, и видел, как люди мечутся возле домов, сбегаясь к башне. Когда мохнач вошел в селение, его уже встречала полная любопытства настороженная толпа во главе с местным жрецом. Молодой жрец, изукрашенный синими вихрями и молниями, вышел навстречу незваным гостям и почтительно приветствовал их, поклонившись сперва Рыкуну.

— Я держу путь во исполнение воли почтенного Ашвы, — сказал Аоранг. — Он сказал, тут я могу рассчитывать на кров, помощь и нужные мне сведения. Я иду в южные земли с важным поручением. Не бойтесь Рыкуна — он никого не тронет.

— Мы примем Великого Кота как подобает, — склонился перед ним жрец. — И тебе окажем должный почет, посланник тучегонителя Ашвы, кем бы ты ни был. До нас доходили необычайные слухи о зимнем жертвоприношении в великом храме. Ты, видно, и есть тот самый священный муж Богини, из Первых Людей?

Аоранг поморщился:

— Мне нужны ночлег и пища. И Рыкуну. Он сегодня толком не охотился — только нору суслика раскопал…

— Я прошу тебя отдохнуть под моим кровом, — предложил жрец. — Очаг растоплен, внутри хватит места и для Великого Кота, и для тебя. Ужин и воду для омовения вам принесут.

— Благодарю, — склонил голову мохнач. Он был доволен — все устроилось проще, чем он ожидал.

Хорошо все же, что здешние жители совсем не боятся Рыкуна! Аоранг уже знал, что его тут считают любимым ездовым животным Богини. Хотя попытки оказывать саблезубцу божественные почести всегда смешили верного Исвархи.

— Скажи, почтенный, — спросил мохнач, пока они шли мимо напоминающих соты, слепленных вместе глиняных домиков. — Здешняя сторожевая башня охраняет южную границу земли Великой Матери?

— Так и есть, муж Богини.

— А что дальше к югу?

Молодой жрец пожал плечами:

— Там уже не наша земля. Мы никогда туда не ходим.

— Живут ли там люди?

— Какие-то оборванцы кочуют, но никогда не приближаются к границе, боясь молний… Какое нам до них дело?

— Вам-то, быть может, и никакого, — проворчал Аоранг, — но Ашва послал меня именно к ним.

— Зачем? — искренне удивился жрец.

— Узнать волю богов.

Услышав о богах, жрец многозначительно покивал и больше вопросов задавать не стал.

«Стало быть, завтра я пойду в неизвестность», — с досадой подумал Аоранг.

* * *

После долгого дня пути и сытного ужина утомленный Аоранг уже готовился провалиться в сон, когда его разбудило негромкое рычание саблезубца.

— Кто там, Рыкун? — спросил он, приоткрывая глаза.

Снаружи донеслось хихиканье, и женский голосок окликнул его:

— Дозволь войти, муж Богини! Большой Кот не пускает меня!

— Рыкун, свои! — приказал Аоранг, спуская ноги с низкой лежанки.

В дверном проеме возник огонек, озарявший только держащую его руку, плечи и улыбающееся лицо.

— Доброй тебе ночи, муж Богини!

Девица с длинными черными волосами, в домотканой рубахе без рукавов проскользнула внутрь и по-хозяйски поставила светильник на возвышение, служившее в глиняных домах столом.

— Старейшины назвали меня достойной согреть твое ложе, — деловито сообщила гостья, начиная развязывать поясок. — Мы понимаем, ты устал после долгого пути, поэтому я не буду слишком утомлять тебя…

— Ступай прочь, — процедил Аоранг.

Девица замерла, изумленная прорвавшейся в его голосе злостью.

— Почему? Что не так?

— Уходи, — буркнул Аоранг, вновь укладываясь на лежанку и отворачиваясь к стене.

За его спиной раздалось обиженное фырканье, затем быстрые удаляющиеся шаги. Аоранг лежал, глядя в стену. Сонливость пропала бесследно — душила злоба. Кроме того, уже зная обычаи этой страны, он понимал, что в покое его так просто не оставят.

В самом деле, вскоре снаружи снова раздалось предупреждающее рычание саблезубца и сердитые голоса. Аоранг тяжко вздохнул, встал и выбрался во двор. Там уже ждало целое семейство обиженных, во главе со жрецом. За спинами, напоказ утирая слезы, сверкала глазами черноволосая девица.

— Ты оскорбил наше гостеприимство! — сурово заговорил жрец. — Что заставило тебя столь грубо нарушить священный обычай? Тебя, мужа Богини! Наши девушки чуть не подрались за честь провести с тобой ночь, а ты…

— Я не буду спать ни с одной женщиной в этой проклятой земле, — отрезал Аоранг, чувствуя, как вновь подступает ярость.

Судя по насупленным, красным от гнева лицам стоящих во дворе, их одолевали сходные чувства.

— Не будь ты послан самим Ашвой, — начал жрец, — не будь ты священным мужем…

— Тот, кто нанес нам столь тяжкое оскорбление, не должен встретить рассвет! — крикнули из толпы.

Остальные подхватили выкрик одобрительными возгласами.

— Не угрожайте мне, — холодно ответил Аоранг. — Я был похоронен и вернулся к жизни. Я ничего не боюсь, и вы ничего мне не сделаете. Благодарю вас за кров и пищу. Я переночую и