перебрасывался несколькими фразами и вновь возвращался к Френку Рейлану. Было уже около десяти часов вечера, а мистер Моулз все еще не появлялся. После четвертого стаканчика бурбона я сказал Френку, что хочу выйти на свежий воздух.

— Ну что ж, сходи, проветрись, — ответил он, усмехаясь, — перед новой схваткой с бурбоном.

— О'кей, — ответил я. — У меня сегодня именно такое настроение.

Я подошел к двери, достал пачку сигарет и обнаружил, что там не осталось ни одной сигареты. Я стоял в нерешительности. Ко мне подошел Джонни Лотшоу.

— Что привело в задумчивость шерифа? — спросил он, улыбаясь.

— Да вот сигареты кончились, — ответил я.

Он полез в карман, но я сказал:

— Джонни, ты ведь знаешь, что я курю только «Лорд».

Придется сходить за сигаретами в машину. — Я направился к выходу, а потом остановился. — Когда обещал приехать мистер Моулз?

— К десяти часам, а сейчас уже, — он взглянул на часы, — 21.47.

— О'кей, я с ним поговорю, — ответил я.

— А может быть не стоит, Сид? — успокаивающе спросил он.

— Возможно, — ответил я и нетвердой походкой направился в парк.

— Джонни… — еще раз тихо позвал я стоящего на крыльце Джонни Лотшоу, вышел от машины в полосу света и махнул ему рукой. Он заметил мой знак и направился ко мне. Когда он подошел, я взял его за руку и увлек к своей машине.

— Смотри, — сказал я, указывая рукой. Недалеко от машины у зеленой изгороди в отблесках луны на скамейке сидела парочка и самозабвенно целовалась. — Они могут поставить мировой рекорд в этом виде спорта, — с усмешкой сказал я. — Почти десять минут не отрывали губы друг от друга.

— Конечно, Сид, это достижение, — согласился Джонни. — Но мы с вами, надеюсь, ничего не видели. Это, кажется, Сюзи Роджерс…

— Разумеется, Джонни, — ответил я. — Я бы и не позвал другого даже под действием бурбона, которое, кажется, уже проходит.

— Вот и отлично. Пошли в дом и продолжим, — усмехнулся Джонни.

— Пошли, — ответил я, бросая докуренную сигарету. — А мистер Моулз еще не приехал?

— Нет, — ответил он, вновь взглянув на часы. — Уже 22.05. Не похоже на его обычную пунктуальность.

Мы вошли в дом, и я направился к лейтенанту Рейлану, который продолжал «борьбу в одиночку». Едва я подошел к нему со стаканом в руке, как к нам быстрым шагами приблизился Джонни Лотшоу, его лицо выражало тревогу.

— Простите, лейтенант, — сказал он. — Ограбление с покушением на убийство.

— Что–о–о? — взревел лейтенант.

— Тише, пожалуйста, — мягко сказал Джонни. — Не надо беспокоить гостей. Ограблен и тяжело ранен мистер Моулз… За вами вышла машина. Мистер Роджерс тоже поедет с вами, но только тихо…

Казалось, что лейтенант мгновенно протрезвел. Опьянение покинуло и меня.

Мы направились к выходу. За нами последовали мистер Роджерс и Джонни Лотшоу.

Гости продолжали веселиться, не обратив внимания на наш уход.

Две машины быстро пронеслись по Хоул–стрит, притормозив у высокого здания. Там уже была полиция. Когда мы вошли в холл, то увидели сидящего в кресле еще не пришедшего в себя охранника в окружении полиции. Мы поднялись в скоростном лифте на двенадцатый этаж. В кабинете мистера Моулза в одном кресле сидел его телохранитель Джо Науман, бывший боксерпрофессионал. На его светлом пиджаке была кровь. Он оглядывал всех бессмысленным взглядом. А вокруг мистера Моулза, сидевшего в другом кресле, суетился врач, перевязывая ему голову. Увидев нас, вошедших в кабинет, он вдруг рванулся из рук врача и закричал, брызжа слюной, указывая на меня рукой:

— Это все ты, вонючий ублюдок, пытался убить меня и похитил драгоценностей и денег почти на четыре миллиона долларов! Я убью тебя, паршивая собака!

Его с трудом удержали и водворили в кресло.

— Мистер Моулз, — сказал я ледяным тоном, — наши личные счеты не дают вам права клеветать на меня и оскорблять при исполнении служебных обязанностей.

Не забывайте, пока я еще шериф.

— Успокойтесь, господа, успокойтесь, — вмешался мистер Роджерс. — Мистер Моулз, ваши обвинения абсолютно не обоснованы. Шериф не покидал моего дома с семи часов вечера…

— Это так, — подтвердил лейтенант. — Поэтому, мистер Моулз, не стоит горячиться и оскорблять шерифа, хотя я и понимаю ваше теперешнее состояние…

— Господа, — обратился к нам врач, — прошу вас, не обращайте внимания…

У него травма черепа, а поэтому в больном мозгу могли возникнуть любые ассоциации.

— Какие там к черту ассоциации! — ревел Гарри Моулз. — Сначала я говорил с этим ублюдком по телефону, а потом он был здесь, оглушил меня и очистил сейф, в котором лежали драгоценности моей дочери, жены брата моего зятя и деньги…

— Раз это не следствие больного воображения, — еле сдерживая гнев, сказал я, — а просто голословное утверждение, клевета, то, мистер Моулз, я даю перед всеми слово, что в течении месяца я раскрою это преступление и верну вам эти поганые побрякушки и вонючие деньги, но зато привлеку вас к ответу по всем законам штата за публичное оскорбление шерифа и тогда вам никто не поможет: ни ловкие адвокаты, ни милосердные судьи. Хоть я и не имею ваших капиталов, но вы оскорбили меня при исполнении служебных обязанностей, а это уже грозит вам тем, что вы проведете лет пять вдали от привычной вам обстановки, чтобы в следующий раз подбирали выражения…

Видно было, что смысл моих слов и слов мэра постепенно доходили до него.

— Возможно я и погорячился, — уже тихо сказал он. — Но что будет, если по истечении месяца вы не вернете мне деньги и драгоценности, шериф?

— Тогда я откажусь от своей должности, признав, что не могу справляться со своими обязанностями. Однако, — обратился я к мэру, — мистер Роджерс, прошу вас, чтобы вы убедили мистера Моулза не чинить нам препятствий для бесед с членами его семьи и гостями. Это может пролить свет на происшедшее.

— О, разумеется, мистер шериф и лейтенант, — шутовским тоном сказал Моулз, — двери моего дома будут открыты для вас в любой час, но… только в течение месяца, — закончил он, морщась от боли, которую испытывал от обработки раны врачом.

— О'кей, мистер Моулз, но потом уже не