Его морт вонзилась в пурпурный туман мириадами тончайших игл, и там, где она проникала, Дуэса теряла власть.

Так лист бумаги вспыхивает на углях и рассыпается пеплом; так дурной сон без следа развеивается поутру.

Пурпур истаял. Восходящее солнце било наискосок, и Алар ощущал его безжалостный свет, словно плащ на своих плечах – невесомый и в то же время давящий.

Дуэса отступила на шаг назад, и пальцы у неё были скрючены, точно птичьи лапы.

– Лиадан, – не то окликнула, не то приказала она, снова призывая морт. – Помоги.

Незнакомка с изумрудами в волосах усмехнулась:

– Я думала, ты уже не позовёшь. Я Лиадан Ап-мар, – повернулась она к Алару. – И ты проклянёшь день, когда меня встретил.

«Надо бить первым, – промелькнуло у него в голове. – Если я не сумею устоять…»

Додумывать он не стал – ибо не мог, не имел права оказаться слабее.

А потом закрыл глаза.

И стал светом.

…так солнце, поднимаясь над пустыней, проникает везде, раскаляет камни и песок, и нет от него спасения. Дарует жизнь; отнимает жизнь; находится везде и всюду, во всём – но ничто не может достигнуть его.

Сила, которой нельзя не то что противостоять – осознать невозможно.

Пурпурный туман поднимался и опадал бледными розовыми волнами, бессильными и безвредными; в небе закипала гроза, и били изумрудные молнии, но солнце было слишком высоко, и изливало свет, и тучи распадались клоками.

Кажется, дул ветер.

Кажется, колебалась земля, тревожа древние кости и города, погребённые под песками…

И Алар чувствовал привкус ржавчины и соли во рту, но, наверное, всё-таки победил бы, если не ощутил вдруг, как спутник начинает ворочаться в мече.

Накатила слабость.

Свет угас.

«Да я теряю сознание, – с удивлением и ужасом понял он, отчаянно пытаясь устоять, выпрямиться, потому что нельзя, никак нельзя было проигрывать. – А Рейна как же? И… Тайра, что сделают с ней?»

Его охватил страх.

Пурпурного тумана стало вдруг много, очень много, и изумрудные молнии били всё ближе, вздыбливая фонтаны песка… А потом вдруг весь этот грохот и шум перекрыла нежная, лёгкая мелодия, которая летела, как ветер, напоённый ароматом цветов. И за пурпурным туманом проступил облик Дёрана, отчего-то сияющий; тонкие пальцы ласкали семиструнку невесомыми прикосновениями, а лицо было сосредоточенным и одухотворённым…

…И очень злым.

– Напои меч кровью! – рявкнул он, и одна из струн жалобно тренькнула, обрываясь. – Сейчас же! Сделай его собой!

«Сделай собой?» – хотел переспросить Алар… а потом вдруг понял всё, словно когда-то давным-давно уже об этом размышлял.

И провёл клинком себе по ладони.

Ярко-алые капли впитывались в металл, как морт – без следа, но принося с собой изменения. И чем больше крови пил меч, тем больше прояснялся разум, и дурнота отступала.

Алар чётко и чисто видел, как мелодия семиструнки – или шестиструнки уже? – теснит одновременно и пурпурный туман, и бурю… и, пожалуй, это было красиво.

Как холодная, робкая весна после долгой зимы; как ярко-голубой клочок неба в разрыве туч.

– Кто ты? – спросил Алар спокойно. – Ты ведь не простой сказитель.

Дёран обернулся через плечо – и улыбнулся мягко.

– Тот, кто услышал эхо… Всё, – выдохнул он, опуская инструмент. – Дальше давай сам. Устал.

Алар кивнул, соглашаясь…

Нет. Не Алар уже – Алаойш Та-ци.

– И натворила же ты дел, Дуэса, – произнёс он негромко и поднял меч, призывая всю морт, до которой мог дотянуться.

Хлынула волна – бесконечный, испепеляющий, немилосердный свет, а когда он откатился, то на песке осталось изломанное тело женщины с изумрудами в волосах. Проклятый оазис исчез вместе с мастерской, подземельями и дворцом, а на его месте возник горный кряж, протянувшийся неровным изломом до самого горизонта; отчего-то пахло водой, и слышался шум реки, а розоватый песок вокруг побелел, и сквозь него начали пробиваться тонкие, упрямые ростки.

Дуэсы Шин-раг нигде не было видно.

– Так и знал, что упущу что-нибудь, – вздохнул Алаойш… нет, просто Алар, ощущая нарастающее головокружение. – Кто-то… кто-то может подать мне воды?

И покачнулся, оседая обратно на деревянную лавку.

5. Шрам

Фогарта Сой-рон, близ Кимень-горы

Возвращение на «Штерру» вышло хлопотным.

Мирра пришёл в себя довольно быстро, но, кажется, держался на одной силе воли и поостерегся взбираться на гурна. Верхом в итоге поехал Иаллам, понурый и задумчивый, а наместника Фог усадила к себе на крышку сундука и потом ненавязчиво придерживала морт во время полёта. Самое удивительное, что даже таким – босоногим и в хисте с чужого плеча – он выглядел угрожающе. Заметив его, уцелевшие воины из вражеского отряда разом побледнели и сникли, явно не надеясь на милосердие… Однако им он уделил ровно три слова:

– Связать и охранять, – а затем обернулся к одному из своих дружинников. – Одолжи-ка чистую одежду… И помоги мне переодеться. А с тобой я потом разберусь, – добавил он, искоса глянув на Иаллама. – Готовься и трепещи.

Фог хотела было вступиться за приятеля, но потом заметила, как слегка изогнулись у Мирры уголки губ, и раздумала.

«Да он шутит».

Самым сложным, пожалуй, было разместить всех на дирижабле: пленных и дружинников, здоровых и раненых, чтоб никто никого не убил и никто никому не помешал. Свою каюту Сидше любезно уступил Мирре, не слушая никаких отговорок:

– Нет-нет, прошу, не спорьте, молодой господин, – улыбнулся он, склонив голову набок, в своих ишмиратских одеждах как никогда напоминая дорогую куклу. – Мне постель нынче не понадобится вовсе.

– Неужели? – выгнул бровь наместник, хотя ему явно даже стоять нелегко уже было. – Мне особых почестей не нужно.

– Второму пилоту нужно отдохнуть, а значит, пришло время мне занять место у штурвала, – подтвердил Сидше, словно и не заметил поддёвки. – А если почестей и особого отношения вам не требуется, молодой господин, то и спорить вы не должны: на борту «Штерры» повинуются её капитану. Март проводит вас.

Рослый телохранитель-северянин молча шагнул вперёд, собираясь, если понадобится, увести гостя или волоком утащить. Мирра цокнул языком, но возражать не стал – скорее всего, сил не осталось. Фог лично проследила за тем, чтобы он лёг и пристегнулся правильно, а затем отправилась помогать с погрузкой уцелевших гурнов – они упирались и не желали забираться в дирижабль. Покончив с этим, она по очереди осмотрела раненых без оглядки на то, были они друзьями или врагами; затем навестила ещё раз Мирру и убедилась, что он спит и восстановление идёт своим чередом. Потом заглянула в навигаторскую – нет, разумеется, не для того чтоб повидать Сидше, у неё было