Шрифт:
Закладка:
Никодим и не стал.
Сделав какой-то быстрый колдовской мах широким рукавом рясы над кулаком, сжимавшей нож, второй рукой он чуть ли не ласковым, но в то же время неуловимо быстрым движением аккуратно взялся за этот самый кулак и, как ни в чем ни бывало направил его в сторону его же хозяина. Узкое лезвие из темного непримечательного металла охотно погрузилось в шею владельца.
Второй громила проворством напарника не обладал. Чем он обладал, так это здоровенными ручищами: на любой из пальцев вполне можно было плотно подогнать железную головку молотка. Но чтобы эти убийственные руки на бочкообразном теле как следует расшевелились, требовалось время. Еще больше его требовалось на то, чтобы мозг великана осознал, что же сейчас произошло в окружающем мире, и как на эти изменения следует реагировать.
Словом, черноризец сообразил быстрее.
Он ещё раз махнул рукавом, отчего лампадка с трусливо подрагивающим огоньком слетела с крепления и приземлилась точно на бороду бугая. Которая, разумеется, вспыхнула гораздо веселее и помещение осветила не в пример лучше.
17. Дворцовый переворот (продолжение)
Крик и паническое хлопанье по волосяной лопате оборвались после короткого удара в висок. Громила тяжело рухнул в тёмный угол, который с его появлением там на короткое время перестал быть таковым. Борода догорела быстро, в нос ударил смрад палёного волоса.
— А если они были на нашей стороне? — пролепетало за спиной.
— Тогда б они звались союзниками. А старик сказал, что таковых здесь мы не встретим.
«Ромей» в неверном свете гаснущей барбершоповской растительности осмотрел дверь. Никаких хитростей и секретов. Заперто на обычный здоровенный засов. Что особенно приятно — с этой стороны.
Возникшую за спиной возню Никодим поначалу оставил без внимания. Подумал, что шебуршит его молодой спутник. Но бахнувший в дверь в паре сантиметров от его носа арбалетные болт яснее ясного дал понять — прогноз оказался неверен. Парнишка шустро метнулся под прикрытие столба, и линия обстрела, с которой он уходил, говорила о том, что стрелок находился за их спинами, на лестнице.
Видимо, спешно ретировавшийся наверх Старый не встретил союзников и там.
— Живо, за мной!
Ряженый черноризец дёрнул гулко брякнувший засов и рванул дверь на себя. Надо признать, довольно своевременно — едва он успел прикрыться ею, как щитом, в доску вдолбился ещё один обрубок стрелы. Мелкого долго уговаривать не пришлось. Соображаловка у средневекового лаптя работала не в пример продуктивнее, чем у иных аналитиков: он мгновенно прыснул из-за столба под прикрытие двери, и Никодим с треском захлопнул её.
Что характерно, засов нашёлся и с этой стороны. Лишь вогнав его в железную скобу, Никодим оскочил от низкой входной группы, которая тут же приняла на себя гулкий удар. За ним последовал ещё один, уже потяжелее и понапористее. Потом кто-то из опоздавших на подножку уходящего поезда саданул по крепким доскам топором. Те выдержали. Равно как и засов.
Лишь после полудюжины тщетных попыток прорубить окно в противоположную от Европы сторону, провожающие успокоились. И пластать дверь на дрова прекратили. Видимо, занялись валяющимися под ней ранеными «однополчанами». Если, конечно, им ещё можно было оказать какую-то помощь подручными средствами. Потому что «Скорую» в их ситуации пришлось бы ждать никак не меньше десятка веков.
Парнишка смотрел то на дверь, прекратившую, наконец, попытки слететь с петель, то на «ромея» дико вытаращенными глазами.
— Ну что, освободитель? Похоже, мы оказались в той же точке, с которой и начали этот томный вечер. Разве что теперь пребываем по одну сторону запертой двери.
— И куда теперь? — на диво быстро взял себя в руки малец.
— А у нас есть выбор? Туда же, куда и шли. Выбираться, судя по всему, нам с тобой всё равно придётся другим путём.
Словно в подтверждение его слов снаружи громыхнул задвинувшийся с той стороны засов.
ХХХ
На потайной ход это место с каждым новым поворотом становилось похоже всё меньше. В конце концов, тайна требует тишины и отсутствия свидетелей. Здесь же их набралось — будь здоров. Единственный плюс, вопросов они не задавали. Потому что находились в разной степени разрубленности и изломанности. Тела валялись повсюду: лежали ничком, застыли скрюченными силуэтами в лужах тёмной крови, кто-то грузно привалился к стене, иные громоздились друг на друге. Обломки стрел в ранах, рваные рытвины распотрошённого мяса, вмятины в черепах, отрубленные конечности. И вонь бойни, которую невозможно спутать ни с чем.
— Что тут творится? — упавшим голосом прошептал мелкий.
— Видимо, государственный переворот, — Никодим подобрал с земли топор на длинной рукояти. — Возьми себе вон тот щит. О! И арбалет подбери.
— Чего?
— Самострел, говорю, хватай. Сумку с болтами вон с того жмура сними. Да не тяни ты её, всё равно он тяжелее тебя, не поднимешь. Расстегни ремень на перевязи.
— А что мы собираемся делать? — проверив, не сломан ли спусковой механизм, перехваченным горлом осведомился сопляк. — Тоже что-то там… государственно переворачивать?
— Твоя, путчист, главная задача — меня не подстрелить с перепугу. Перевернут кого надо и без твоих соплей. Нам бы пока просто разобраться, что тут творится.
— Да как разберёшься, коль свои на своих попёрли? Кто теперь наши, кто — нет?
Никодим кисло хмыкнул.
— Знаешь, что зачастую важнее всего в битве?
Малой почему-то тоже хмыкнул. И совершенно непонятно было — то ли над Никодимом насмехнулся, то ли сам над собой. Заострять на этом внимание «ромей» не стал.
— Важнее всего правильно определить, кто пытается тебя укокошить. Скорее всего, это и есть враг.
— А если нет?
— Да какая разница? Дашь ему себя прирезать, и что-то кому-то доказывать станет уже поздно.
ХХХ
Звуки рукопашной наплывали постепенно. В переходах всё чаще стали встречаться посечённые, но ещё живые ратники. Одни выли и загребали ногами землю, другие молча провожали странный дуэт из черноризца и соплежуя пустыми взглядами. Малец дёрганными движениями нацеливал арбалет с одного раненого на другого, явно опасаясь, что кто-то из них вполне может оказаться ещё в силах напасть на крадущихся чужаков. Резонно рассудив, что от такого надёжного помощника и сам может в любую секунду схлопотать стрелу в брюхо, Никодим велел пацану развернуться к нему спиной и прикрывать тылы.
Именно поэтому, вынырнув из-за очередного поворота, он увидел Светлого первым.
На человека, лихо и кроваво берущего на копьё преграды на пути к своей августейшей цели, князь сейчас походил меньше всего. Прижатый к какой-то двери,
