– Нет-нет, не беспокойтесь, – сказала я, осторожно забирая у него бутылку. – Думаю, дальше мы справимся сами. Большое спасибо.

Я поставила шампанское в ведерко со льдом, и он ушел.

– Что случилось?

– Еще пару недель назад все шло как обычно. Нам было так весело вместе, мы запланировали несколько просмотров квартир и с нетерпением ждали, когда уже наконец съедемся. Он заводил разговоры о женитьбе. – Лола перехватила мой осуждающий взгляд. – Знаю, знаю. Теперь сама вижу, что это бред. Затем в воскресенье вечером он сказал, что заскочит домой забрать кое-какие вещи, а потом вернется. Его не было несколько часов, поэтому я написала и спросила, все ли в порядке. Он ответил, что останется у себя. Мол, все завертелось слишком быстро и ему нужно «притормозить». Я спросила, знал ли он об этом уже тогда, когда уходил и делал вид, что все нормально. Он ответил, что нет. Но, конечно, знал. Просто сбежал от трудного разговора.

– А потом? – спросила я, наливая шампанское – какой издевкой оно теперь казалось.

– Мы решили не общаться несколько дней, побыть в одиночестве и подумать о том, чего хотим, а затем встретиться и поговорить.

– С тех пор он выходил на связь?

– Нет. Уже больше недели. Сначала я думала, что ему просто захотелось свободы, и я не против. Только он даже не отвечает на сообщения.

Слезы выступили на ее голубых, как у хаски, глазах и потекли по щекам. Она отчаянно хотела любить. Такое простое и в то же время исключительное желание.

Я ощутила, как внутри нарастает давно сдерживаемое чувство. Следовало выпустить его на волю еще тогда, когда Макс исчез в первый раз, но вместо этого я, как хорошая девочка, держала его в себе. Я винила себя, анализировала свои возможные недостатки. Подобно горячему пару это чувство затуманило мне голову, мешая трезво оценивать ситуацию. Оно проникло в сердце и приняло форму терпения и всепрощения. Я не давала ему воли, чтобы оно не вырвалось из меня и не глотнуло воздуха. Таким образом, никто не мог обвинить меня в напористости, самообмане или сумасшествии. Теперь пришло время выдохнуть его, как пламя. Я не искала мести; единственное, чего я хотела, – восстановить справедливость.

– Где он живет? – спросила я.

– В Кларкенуэлле.

– Точно. – Одним глотком я осушила бокал, потом поднялась и ткнула на полупустую бутылку шампанского. – Возьмем с собой.

– Мы же не поедем к нему…

– Ты нет, а я – да.

– Нет, Нина.

– Да. Нельзя удалять живых людей. Мы ведь не в романе-антиутопии.

– Что ты собираешься ему сказать?

– Все, что ему нужно услышать.

– Ладно. – Лола взяла шампанское и сделала глоток, пока мы шли к двери. – Что я теряю.

Квартира Джетро находилась в переделанном складском здании, экстерьер которого так и лучился довольством: стальные рамы окон походили на широкие зубастые ухмылки, нагло приветствующие друг друга. Я позвонила в домофон.

– Да? – ответил Джетро.

– Это Нина, – сказала я ровным голосом. – Нина Дин, подруга Лолы.

– О… – Легкое потрескивание на линии говорило, что он все еще тут. – Чем могу помочь?

– Хотела с тобой поговорить, десять минут.

Последовала пауза, затем монотонный, противный сигнал уведомил, что меня впустили. Я не сомневалась, что Джетро капитулирует: этих мужчин мало заботили их поступки по отношению к женщинам, которым они причиняли боль, однако их волновало мнение окружающих. Я показала большой палец вверх Лоле, сидящей с бутылкой шампанского поодаль, на пороге одного из зданий.

Джетро открыл входную дверь.

– Нина, привет, проходи, – протянул он с показной беззаботностью и тем самым выдал свой мандраж.

Я оглядела его квартиру – кругом были непременные атрибуты «человека эпохи Возрождения». Открытая кирпичная кладка и кафельная плитка первоначальной застройки подчеркивали интерес к истории, впрочем, не выходящий за пределы собственного жилища. Альбомы «Pink Floyd» в рамках, машинка для приготовления пасты, льняные наволочки, аккуратный ряд оранжевых корешков классики от издательства «Penguin», травяное мыло для рук в аптекарской баночке по цене тридцать восемь фунтов за штуку. Здесь же висела картина маслом: обнаженная женщина, слегка полноватая, с немного обвисшей грудью, что, вероятно, позволяло ему считать себя феминистом. Всю свою «индивидуальность» Джетро приобрел в бутиках на одной из мощеных улочек Шордича.

– Как дела?

– Хорошо, – сказала я. – Значит, ты жив?

– Разумеется.

– Ну, главное, что ты жив и здоров, остальное по боку.

Он прислонился к кухонному шкафу, желая придать разговору дружеский и непринужденный тон.

– Послушай, Нина, я понимаю, она твоя подруга, и ты пришла из любви к ней. Но то, что происходит между нами с Лолой, касается только нас двоих.

– Вряд ли, ведь ты с ней не разговариваешь, так что это касается только тебя. Самого важного человека в отношениях.

Он приоткрыл рот и тут же закрыл. Было приятно поставить его на место. Мужчины вроде Джетро редко сталкивались с тем, что женщина берет верх в разговоре.

– Я только хотел немного свободы и не сделал ничего плохого. Ты не понимаешь, под каким давлением я находился. Мы не разлучались даже на день, у меня не было времени подумать.

– Кто стал инициатором ваших отношений?

Он тяжело вздохнул.

– Я.

– А кто первым признался в любви?

– Я.

– Кто предложил купить квартиру вместе?

– Я знаю, что ты обо мне думаешь.

– Это было просто испытание?

– Ты о чем?

– Ты хотел пройти игру? Встретить женщину, у которой своя жизнь, и посмотреть, сможешь ли ее разрушить? Влюбить в себя, вытянуть из нее необходимые тебе слова, вынудить совершать необходимые тебе поступки, а после – завершить и выключить игру?

– Разумеется, нет. Я просто передумал. Люди часто меняют мнение по разным вопросам.

– Знаешь, всякий раз, когда ты так резко «передумываешь», ты что-то отнимаешь у женщины. Крадешь. Не просто доверие – ты крадешь у нее время. Ты обворовывал Лолу несколько месяцев ради развлечения. Неужели ты не видишь, до чего это эгоистично?

– Да, – сказал он.

– Ты хоть представляешь, как сложно ей кому-то довериться? А теперь будет еще труднее. Женщины вынуждены больше вкладывать в отношения, тогда как мужчинам в целом на это плевать.

– Ладно, – согласился он, – я поступил ужасно.

– Ты сказал, что хочешь на ней жениться. Знаешь, как подобное давит на психику? Заводить об этом речь в начале отношений категорически неуместно, даже всерьез, а тем более в шутку.

– В тот момент я не шутил.

– Ты в курсе, как устроены брак и дети? Вообще-то, сначала неплохо бы узнать человека.

– Конечно. Я ее очень люблю. Просто еще не готов к серьезным отношениям.

– Тебе тридцать шесть.

– Возраст не имеет значения.

– И вообще, любовь устроена по-другому. Не могу поверить, что вынуждена объяснять это мужчине, которому почти сорок.

– Тридцать с небольшим.

– Нельзя так разбрасываться, ты ведь не влюбляешься каждую неделю. Неужели ты настолько уверен, что снова почувствуешь то же самое, когда наконец будешь готов?

– Дело не в ней, дело в сроках.

– И когда, по-твоему, ты созреешь для серьезных отношений?

Он пожал плечами и промычал что-то нечленораздельное, подыскивая ответ.

– Не знаю. Не могу сказать. Через четыре года? Пять? Не знаю.

– Лоле к тому времени стукнет почти сорок. Думаешь, она будет ждать, чтобы начать с тобой нормальные отношения в сорок лет?

Я представила его одиноким сорокалетним мужчиной, с серебристыми прядями в рыжих волосах, галантными морщинками вокруг глаз, квартирой вдвое большего размера, где будет в два раза больше хлама. Неуверенный в себе человек с избытком денег. Не отчаявшийся, не истосковавшийся. Такие как Джетро дрейфовали по жизни и выглядели в глазах окружающих бесстрашными путешественниками с львиным сердцем.

И я поняла: когда он решит влюбиться и завести семью, он встретит женщину, которая его полюбит. Ему вовсе не обязательно хвататься за эту возможность – он мог подождать другого шанса. Потом еще одного. Женская популяция служила поистине неисчерпаемым источником, и он мог ждать сколько угодно. В любовных делах он мало чем рисковал. Ничто не имело для него значения.

– Ты не женишься на своей ровеснице, – озвучила я снизошедшую на меня истину. – Ты выберешь себе кого-нибудь