случае чего туда сразу нырнуть. Выставляют на бруствер подаренную метеостанцию, вроде стоит штиль, но крыльчатка быстро вращается, отсчитывая на экранчике скорость ветра. Снайперы списывают все данные в блокнот — температуру, давление… Объясняют мне, что для работы на дистанции под километр это важно.

Я вместе с Енотом обхожу передний край. Иногда он замирает на десяток минут и прочесывает пространство оптикой. У Енота железные руки и каменное терпение. Я сижу у его ног в траншее и отвлекаю дурацкими вопросами: «Что видно?», «Сколько до укропов?». Енот терпеливо объясняет:

— 776 метров. Пока никого. Все забетонировано, даже вокруг деревьев бетон. Дальше, на высотке, еще одна линия, тоже в бетоне, там пулеметные точки.

Внезапно справа от нас начинается заполошный автоматный огонь. Его поддерживает гулкий пулемет, потом все стихает. Пожилой ополченец слезает с бруствера и ставит РПГ в угол траншеи — я не заметил, как он там оказался с гранатометом на изготовку… Появляется командир этого участка. Позывной «Итальянец». Строго спрашивает молодого ополченца с «усиками девственника», накрытого железной каской чуть ли не до подбородка:

— Зачем шумел?

Ополченец оправдывается:

— Я слышал, как хрустнула ветка под ногой, а потом кто-то сплюнул!

Енот пожимает плечами и говорит: мол, лучше пусть все будут на стороже, чем на расслабоне. Еще раз осматриваем нейтралку и находим сюрприз — растяжки. Несколько дней назад здесь стояли казаки, а уходя, не предупредили сменщиков о минировании. Итальянец смачно ругается, разумеется, не по-итальянски. Матерную тираду прерывает крик: «Коптер!» И мы ныряем в щель.

ВРЕМЯ ЖАЛОБ

В этом бункере всем заправляет резервист Володя, невысокий, похожий на подземного гнома, с седым ежиком на макушке. Володя сразу же начинает суетиться с чаем для нечаянных гостей. Справа от нашего бункера глухо бахает — коптер сбросил мину. Володя смотрит на часы и замечает:

— Так, мужики, у нас есть свободного времени 30–32 минуты.

Я смотрю на него непонимающе, и Володя растолковывает:

— Верь мне, все как в аптеке, сейчас дрон вернется, ему поменяют батареи, привесят новую мину и опять к нам. Вчера нам блиндаж наполовину завалили…

Я вглядываюсь в подземную темноту и понимаю: да, от блиндажа осталась ровно половина, дальше, за нарами, — мешанина из обрушившейся земли и вещей…

Но «свободного времени» не получается, по нашим позициям начинают как-то лениво, с большими интервалами, прилетать польские мины калибра 60 мм. Они бесшумные, ты слышишь только сам разрыв, иногда ничего не слышно, если не повезло — мина эта дает 1500 осколков. Польских мин много, их не жалеют. Говорят, в Польше за последние месяцы изготовили для Украины несколько тысяч минометов…

Володя, пользуясь отсутствием начальства поблизости, говорит мне:

— Хочешь хлеба попробовать? И соседям нашим такой же привезли.

Протягивает мне краюху из стопки, лежащей на нарах. Хлеб весь в зеленой плесени, на ощупь как деревянный.

Я рассматриваю краюху, пытаюсь шутить: мол, лечебный, с пенициллином, но никто не смеется.

— Не будешь же про это писать, — куда-то в сторону говорит Володя. У меня внутри все закипает.

— Какого черта, до города полчаса езды, нормальный хлеб не привезти бойцам…

И тут прорывает. Мне начинают наперебой жаловаться:

— Воды нет, хозяйственники говорят, что им страшно приносить. В отпуска не пускают, пять месяцев семьи не видели, ну хоть на денек отпустите, тут ехать до дома час, чай не на Камчатку. Из еды только тушенка. Ее, правда, много…

ТОЧКА ИСКРЫ

Действительно, через 30 минут все повторяется. Опять крик: «Коптер!» И все разбегаются по щелям. К нам в бункер заскакивает Итальянец и начинается долгий, тяжелый разговор. Давайте без ханжества, окопники во все времена не любят снайперские группы: «Вы пошумели, кого-то завалили, а нас потом кроют артиллерией с утра до вечера». И с этим не поспорить. Окопник, особенно сидящий на позициях месяцами, в конце концов начинает думать только об одном — «выжить». У снайперов, разведки, диверсионных групп задачи чуть шире: нанести урон противнику и выжить. Есть точка, где эти интересы сталкиваются и возникают искры. И не случайно перед разговором Москва вызвал к нам на позиции группу людей с устройством под названием «дронобой». С его помощью можно заглушить связь дрона с оператором и посадить коптер у себя на позициях, «взять в плен». Итальянец согласен, что лишить противника коптера — дело хорошее, достали уже. Но открывать беспокоящий огонь по противнику, чтобы снайпер мог отработать пулеметный расчет или гранатометчика, он категори чески не хочет, и в душе все его понимают, конечно. Итальянец — горнопроходчик 5-го разряда, шахтерская элита, — пятый месяц в окопе. Кто угодно озвереет и будет думать только о доме. Разговор в тупике, и поэтому я в него влезаю. Спрашиваю Итальянца:

— Скажи, ты за что воюешь?

На месте провокации: якобы «разбомбленный роддом». Украинская тероборона заложила фугас «на выброс грунта» и за сутки до подрыва, не попрощавшись, покинула свои посты в этом районе

Проспект Мира — географическая и архитектурная доминанта Мариуполя

Одна из машин, на которой пытались вырваться из города мирные жители

Белогоровка, танкисты «Августа» бьют по целям с закрытых позиций

Левобережный район.

Наши вышли на границы гигантского завода

Враг отошел с первой линии в бетонированные укрепления и все время активничает. Бои в Марьинке и окрестностях продолжаются до сих пор

Летим на штурмовку под Харьков, пересекли линию фронта

Легендарный сербский снайпер Деян Берич заглянул ко мне на завтрак, я приготовил «яичницу, как на Белградском автовокзале». Деян не может вернуться домой — всех добровольцев там ждут огромные тюремные сроки

Удар по городу «градами» с начинкой из зажигательных магниевых шашек. Снял из окна своей кухни

Мариуполь, площадь возле Драмтеатра

Последние жители сгоревших домов, их еще не успели расселить

Херсон. «Хаймерс» попал в автобус с детьми, ждали переправы через Днепр

Мурал на проспекте Мира, его нарисовали при украинских властях. К сожалению, сохранять не стали

Позиции батальона «Восток» в одном из подвалов угледарского направления