Алла

У меня сегодня свидание. Настоящее. Я словно в лихорадке. Смотрюсь в зеркало, сама себе не нравлюсь: щёки пылают, волосы не хотят правильно ложиться, сарафан в груди жмёт. Я задумываюсь, не поменять ли кружевное бельё на более простое и практичное, а потом оставляю всё, как есть. В конце концов, я надела его для себя, а не для Драконова. Фиг ему на первом свидании, а не мои кружавчики.

– Не волнуйся, – целует меня в щёку Лика. Губы у неё прохладные. Или это щека у меня чересчур горячая. – Всё будет хорошо. За Настей мы присмотрим.

Я знаю, конечно. Плохо быть уже не может. Я вчера уснула на диване. Часто засыпаю вместе с дочерью: Настя плохо спит по ночам, и я впадаю в спячку при любой возможности. Но вчера думала, что не усну. Ведь Арк пришёл. Сидит на кухне. И всё вроде бы просто, и в то же время сложно.

Мы знали друг друга два месяца, а сейчас мы – родители годовалой дочки. Ничего не успели толком. Настало время наверстать упущенное.

– Не мучай его, – неожиданно просит Лика. – Понравился он мне. Хороший мальчик.

О, да. Я не знаю ни одной женщины, которой бы Драконов не понравился. Умеет он, не выпячиваясь, а словно невзначай, очаровать взглядом, улыбкой, простыми словами.

– Хорошо, что Костик в отъезде, – вздыхает Лика, – Пусть бог меня простит. Вижу, как он относится к тебе, но сердцу ведь не прикажешь, да?

Я прячу глаза. Всё время делаю так, когда разговор заходит о Косте.

– Он хороший, добрый…

– Но не твой, – договаривает за меня Лика. – Я понимаю. А ему нужно отпустить, чтобы идти дальше. Где-то и его судьба поджидает. Надо верить в это, иначе никак.

– Ждёт, конечно, – улыбаюсь слабо, – просто он по сторонам не смотрит. А надо.

– Ладно, беги, а то жених, поди, нервничает. Ты уже опаздываешь.

– Пусть немножко поволнуется, – никогда не подозревала, что умею быть кровожадной, но бегу, цокая каблучками, перепрыгиваю через ступеньки, рискуя грохнуться на лестнице. Несусь по аллее в скверик, где мы вчера столкнулись.

Арк меряет шагами дорожку возле той самой лавочки. Букет роз пышной короной лежит на сиденье. Драконов поворачивает голову, словно чувствует, что я уже здесь, рядом. Взгляд его темнеет. А я стараюсь идти медленно, с достоинством, хотя больше всего на свете мне хочется лететь в его объятия, раскинув руки. Точно так, как вчера делала наша дочь.

– Знаешь, – говорит он вместо приветствия, – я вдруг понял, что ничего о тебе не знаю.

Он кивает на букет, берёт его в руки и вручает мне. Я зарываюсь лицом в свежие бутоны – бледно-розовые и нежные.

– Купил розы, но никогда не спрашивал, какие цветы ты любишь.

Те, что подаришь ты. Но не произнесу эти слова вслух.

– Розы – почти всегда беспроигрышный вариант, – улыбаюсь, жмурясь от удовольствия.

Мы садимся на лавочку. Минута неловкости, когда обниматься и целоваться рано, а слова застревают в горле, не строятся в предложения. Но Арк, как всегда, с лёгкостью разрушает паузу.

– У меня за то время, что мы не виделись, куча племянников появилась. Мальчики. И – очень смешно – всех зовут на «а»: Алексей, Антон, Андрей.

– И Анастасия, – смеюсь счастливо. Легко. С ним так же легко, как и раньше. Он заражает, ведёт за собой, дарит вкус жизни, и душа рядом с ним поёт. Не передать словами то, что я сейчас чувствую.

Драконов для меня – то самое. Единственное решение любой моей проблемы. Мне кажется, я могу совершить подвиг просто потому, что он рядом.

Он ведёт меня в ресторанчик – небольшой и уютный, словно точно знает, где мне понравится, где буду чувствовать себя комфортно и не оглядываться на излишние помпезность и богатство.

– Расскажи мне о ней, – просит Арк, и сердце моё поёт, как лучшая в мире скрипка: это не дежурная вежливая фраза, когда автоматически спрашивают «о здоровье», не сильно на самом деле интересуясь, как ты себя чувствуешь, а искренний интерес, жажда узнать как можно больше – я вижу это по его глазам.

Для матери самый лучший, но бесконечный – рассказ о ребёнке.

– Когда никто не видит и не слышит, я называю её ярким солнцем в бокале. Настя как вино – искристая и светлая, позитивная и лёгкая.

– Как я, – выдыхает Арк рвано, и я немножечко ревную, потому что так и есть: дочь слишком много взяла от него: и внешность, и характер, и умение очаровывать с полувзгляда.

– Она мелкий террорист: захватывает территории масштабно и берёт всех в заложники. Кот, собака, Лика, я – мы все от неё зависим.

– Беспокойная?

– Очень. Часто просыпается ночью. Плачет или разговаривает. Говорят, так растут слишком впечатлительные и умные дети.

Арк гордо хмыкает. У него грудь колесом. Кто бы подумал, что он будет вот таким папашей? Хотя, о чём я? Оставить бы его с дочерью один на один хоть на недельку – сразу бы стало всё понятно. А на расстоянии гордиться и любить умеют все. Это глоток горечи. Невысказанный упрёк, но и его он слышит или чувствует.

– Алл, – берёт он мои руки в свои ладони – естественно и просто. Его прикосновение жжёт, заставляет дыхание задерживать, чтобы не дышать глубоко так явно, – я знаю: ты можешь сказать, что у меня права нет дочерью гордиться. Ты будешь права: Настя росла без меня. Моя сомнительная заслуга – только участие в процессе зачатия ночью в гей-клубе. Но если ты позволишь, я буду всё время рядом. Буду укладывать Асю спать. Книжки на ночь читать. Гулять в парке или купать – всё, что угодно. Я хочу этого. Хочу испытать все радости отцовства. И, думаю, я не подведу ни тебя, ни её.