Шрифт:
Закладка:
Так, согласно различным “теориям” ряда германских учёных, русские, да и все славяне вообще, являлись дикими племенами татаро-монгольской крови, которым абсолютно был чужд дух европейского прогресса. Мол, русские дикари только и жаждут того, чтобы уничтожить европейскую цивилизацию и культуру.
А от ортодоксальных еврейских раввинов семья Маркса набралась мифов о России как злобной антисемитской державе, где еврейские погромы случаются чуть ли не по сто раз в день. Понятно, что в представлении этих людей наша страна не имела никакого права на существование. Таким образом юный Маркс получил капитальную русофобскую закалку, которую пронёс через всю свою жизнь.
В частности, о южных славянах он писал следующее: “Балканы, эта великолепная территория, имеет несчастье быть населённой конгломератом различных рас и национальностей, о которых трудно сказать, какая из них наиболее способна к прогрессу и цивилизации”.
Маркс и Энгельс ополчились на Россию как центр притяжения славянского мира. Энгельс: “У Европы только одна альтернатива: либо подчиниться варварскому игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы — Россию”.
Пик русофобской деятельности “основоположников” пришёлся на период Крымской войны (1853–1856‐й гг.). Они призывали превратить эту войну в “священную борьбу европейских наций” против России (удивительно, но примерно под тем же лозунгом Гитлер воевал против Советского Союза). К. Маркс буквально заклинал европейцев: “Кронштадт и Петербург необходимо уничтожить… Без Одессы, Кронштадта, Риги и Севастополя с эмансипированной Финляндией и враждебной армией у врат столицы… что будет с Россией? Гигант без рук, без глаз, могущий только пытаться поразить своих противников слепым весом”.
Ф. Энгельс (из работы “Революция в Венгрии”): “В ближайшей мировой войне с лица земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом”. Ф. Энгельс (из статьи “Демократический панславизм”): “На сентиментальные фразы о братстве, обращаемые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает ещё быть у немцев их первой революционной страстью; со времени революции к этому прибавилась ненависть к чехам и хорватам, и только при помощи самого решительного терроризма против этих славянских народов можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности. Мы знаем теперь, где сконцентрированы враги революции: в России и в славянских областях Австрии; и никакие фразы или указания на неопределенное демократическое будущее этих стран не помешают нам относиться к нашим врагам, как к врагам”.
К. Маркс — речь на польском митинге в 1867 году: “Я спрашиваю вас, что же изменилось? Уменьшилась ли опасность со стороны России? Нет! Только умственное ослепление господствующих классов Европы дошло до предела… Путеводная звезда этой политики — мировое господство — остается неизменной. Только изворотливое правительство, господствующее над массами варваров, может в настоящее время замышлять подобные планы… Итак, для Европы существует только одна альтернатива: либо возглавляемое московитами азиатское варварство обрушится, как лавина, на её голову, либо она должна восстановить Польшу, оградив себя таким образом от Азии двадцатью миллионами героев”.
В 1882 году Ф. Энгельс все ещё считал славян смертельным врагом Запада и откровенничал К. Каутскому: “Вы могли бы спросить меня, неужели я не питаю никакой симпатии к малым славянским народам и обломкам народов, разделенным тремя клиньями, вбитыми в славянство: немецким, мадьярским и турецким? В самом деле — чертовски мало”. И т. п.
Сталин, который, как и все первые члены РСДРП, читал эти “кирпичи” и, следовательно, разделял их точку зрения на Россию и действовал в соответствии с ней.
Теперь очень важный момент. Одно дело — иметь право, а другое дело — захотеть этим правом воспользоваться. Причём захотеть воспользоваться правом выйти из СССР должен не народ, а правящая элита союзной республики. Любому человеку понятно, что народ нигде и никогда государством не управляет. Даже в самой демократической демократии правит не народ, а отдельные люди, избранные частью народа на выборах.
В первые годы советской власти руководить “на местах” обычно присылали большевиков “из центра”. Поруководив некоторое время, они уезжали обратно, а на их место приезжали новые. Никакой сепаратизм в таких условиях был невозможен.
Однако в 1930‐е годы представители коренных национальностей начинают привлекаться к управлению союзными республиками (“коренизация”). К концу сталинского правления сложилась следующая система власти в союзных республиках: руководитель республики (первый секретарь ЦК местной компартии) был представителем коренной национальности, а его заместитель (второй секретарь) был русским, либо наоборот.
В принципе такая система работала, но с учётом того, что доля представителей коренных национальностей среди руководящего состава союзных республик постепенно увеличивалась (например, в 1940 году среди руководителей компартий союзных республик представителей коренной национальности — 9 из 15, а в 1950 — уже 12 из 15), со временем эта система неизбежно должна была перестать работать. Тем более что республики получали всё больше и больше прав вплоть до того, что некоторые советские республики стали самостоятельными субъектами международного права! Так, Украинская ССР и Белорусская ССР вошли в состав Организации объединенных наций (ООН) и подписали её Устав в качестве учредителей наравне с СССР.
При Хрущёве и Брежневе местные “национальные кадры” заняли почти все должности в компартиях и Советах.
Смысл построенной Сталиным системы заключался в следующем: было создано большое число союзных республик (16 республик, т. е. в 4 раза больше, чем в момент образования СССР); союзными республиками стали руководить в основном представители коренной национальности; при этом союзные республики имели гарантированное Конституцией СССР право в любой момент выйти из состава Союза, но их руководители пока ещё боялись этим правом воспользоваться под угрозой расстрела.
То есть Советский Союз держался исключительно на страхе местных “элит” — не народов! — и с того момента, когда страх прошёл, развал СССР становился возможным в любой момент.
Теперь давайте зададимся вопросом: а почему Сталин создал именно такую систему, которая должна была продержаться нерушимой при его жизни, но неизбежно разрушиться через некоторое время после его смерти? Ведь он, даже будучи в преклонном возрасте, совершенно не задумывался над тем, чтобы подготовить достойного преемника, способного так же, по-сталински, руководить страной после его ухода из жизни. Более того, после XIX съезда он готовил новую чистку среди своих соратников.
Что, Сталину было всё равно, что будет с его детищем после его смерти? Ответ может быть только такой: Сталин знал, что Советский Союз должен развалиться. Но зачем тогда нужно было его вообще создавать, ведь после октября 1917 года Российская империя распалась на независимые
