Борис Гребенщиков: «Название, насколько мне не изменяет память, появилось где-то в середине Кировского моста, ближе к Петропавловке, когда кто-то из нас сказал слово „аквариум”, уж не знаю кто, и мы чего-то так решили, что вроде нормально, не вызывает негативных ассоциаций никаких, и почему-то вот мы стали „Аквариумом”. А потом уже начали думать, где песни нужно писать, учиться».

В середине 70-х годов уличных зрелищ немного. Город внимательно просматривался милицией: никаких бродячих музыкантов, частной торговли, импровизированных танцев, Тем удивительнее и интереснее было неожиданное оживление, которое царило летом на ступеньках Инженерного замка.

Андрей «Вилли» Усов: «После того как мы встречались в 6 часов в „Сайгоне”, узнавали все новости, и оказывалось, что сегодня не надо где-то лезть по водосточным трубам, через туалет проникать на какой-нибудь концерт или ехать тайно на квартирник разными маршрутами. Мы шли на замок, торчать на замке была традиция, в хорошую погоду, конечно. Играли во фрисби, пили сухое вино, и всегда были с собой музыкальные инструменты».

Это круг ближних и дальних знакомых, где читают Кастанеду и Баха, а слушают Velvet Underground и Боба Дилана. Эти молодые люди могут пить портвейн, но никогда не пойдут в концертный зал «Октябрьский».

Михаил Файнштейн: «Когда звучала советская эстрада, мы или уши закрывали, или выключали то, откуда она доносится. То есть мы реально ничего не слышали, потому как если что-нибудь в голову попадет не то, то оно потом выльется в твое собственное исполнение».

«Аквариум» умел в социалистическом Ленинграде жить так, как будто вокруг не советская власть, а какая-нибудь Дания. На Каменном острове стоял домик, который принадлежал некогда адвокату Фалалееву. Тот оказал какую-то услугу Владимиру Ильичу Ленину, и поэтому его потомству оставили право жить в отдельном частном доме. Здесь обитал Андрей Фалалеев, приятель Гребенщикова. В 1979 году в этом доме, при котором, между прочим, жил живой осел, репетировали музыканты «Аквариума».

Борис Гребенщиков: «Условий там было не так чтобы много, но, главное, что свобода. И еще у Андрюши был осел, который очень досаждал комитетчикам, которые всё время пытались его украсть. Почему осел мешал комитетчикам, я не знаю, но чем-то он мешал».

Андрей Фалалеев прекрасно разбирался в японской культуре, владел английским как русским, был космополитом, а с точки зрения Комитета государственной безопасности – опасным притоносодержателем. Американские студенты-стажеры – постоянные гости особнячка на Каменном острове.

Борис Гребенщиков: «Вот он как бы снял последние мои преграды в отношении английского и снабжал меня книгами очень активно, оставил мне половину своей библиотеки и много своих знакомых американцев. Их передавали по наследству: одни студенты, уезжают, потом приезжают другие на следующий год и идут по тем же адресам».

К тому же кругу, что и музыканты «Аквариума», принадлежал Михаил Науменко, в просторечии Майк.

Борис Гребенщиков: «С Майком я познакомился крайне живописным образом. Мы сидели плотной своей компанией где-то на Петроградской, и, выпив много вина, я почувствовал, что жизнь бессмысленна, и впал в глубокую депрессию и в меланхолию. В дворе стоял кран, я полез высоко на кран и, сев высоко на кране, смотрел на мир, думал, как же мы уничтожим этот мир, ну и так далее. И тут смотрю, что в парадную заходят двое людей, явно к нам, и одного я знал, другого не знал. Я временно забыл про меланхолию, пошел узнавать, что за человека привели нового. Это оказался Майк, и мы с ним после, там, получаса обнюхивания и выпивания легкого портвейна нашли общие темы. Выяснилось, что он знает Лу Рида, Тираннозавра Рекса и всё остальное, что по тем временам было не то что редкостью, а уникальным совершенно случаем. И после этого, думаю, что мы с ним уже не расставались».

В доме на Боровой улице, 18, прожил последние 10 лет жизни Майк Науменко: с 1981 по 1991 год. Майк Науменко – создатель группы «Зоопарк».

Борис Гребенщиков: «Майк был хилым романтиком. Как у всякого хилого романтика, у него было очень развито чувство собственного достоинства и необходимость набраться знаний, которыми он может компенсировать свою хилость и романтизм. Эти знания он набирал в области литературы и музыки».

Артемий Троицкий: «Майк, действительно, во многом как бы играл свою жизнь. Он был человеком очень наивным и артистичным, и ему, действительно, очень нравилось роль такого полу Лу Рида, полу Марка Болана, полу Игги Попа, но это было сродни детской игре».

Борис Гребенщиков: «Нам всем нужно было доказывать, что мы играем рок-н-ролл и чего-то такое делаем, а он себе сразу придумал, что он сразу рок-звезда. И он себя с конца 70-х уже в принципе вел как рок-звезда».

«Аргонавты» или «Кочевники» репетируют, выступают на танцах и на студенческих вечеринках, говорят со своей аудиторией на понятном для нее языке, не ставят сверхзадач, ловят кайф от музыки и зарабатывают деньги любимым занятием. А вот «Аквариум» и «Зоопарк» – это, действительно, не просто рок-н-ролл, это новая жизненная философия, стиль жизни. Они в середине 70-х не были ни профессиональными музыкантами, ни обычными полуподпольными ленинградскими рок-н-рольщиками.

Всеволод Гаккель: «Группировка состояла из человек пяти, наверное, шести, которая включала в себя всю группу „Аквариум” и Майка Науменко, и иногда, может быть, еще кто-то из друзей Майка мог в этом принимать участие, потому что у Майка своей группы не было. Группа „Зоопарк” сформировалась где-то в начале 80-х».

Игорь «Панкер» Гудков: «Но при этом они выглядели как настоящие рок-музыканты: накрашены, Майк был в ошейнике, в бархатном там, с какой-то там стразой, в общем, красоты всё это было необычайной».

Незадолго до записи своего первого альбома на фестивале в Таллине, в 1976 году, музыканты «Аквариума» встречаются с музыкантами «Машины времени» – главной на тот момент московской рок-группой. Знакомство перерастает в дружбу. «Аквариум» в стране почти не знают. «Машина времени» – самый знаменитый на тот момент в СССР профессиональный коллектив. «Новый поворот» и «Птицу цвета ультрамарин» пели и в Магадане, и на Николиной горе.

Михаил Файнштейн: «Они, как настоящие столичные люди, естественно, отличались лоском, наличием хороших инструментов, другими манерами поведения».

Всеволод Гаккель: «„Машина времени” пригласила нас выступить в маленьком кафе, там человек на 50, которое они сняли сами, и это была очень важная такая веха в истории той группы, в которой я играл. Но с этого, можно сказать, что-то началось, какое-то шевеление».

С помощью музыкального критика журнала «Ровесник» Артемия Троицкого «Машина времени»