Впрочем, какая разница.

Я прицелился и, мысленно досчитав до трех, всадил Булаву в радиатор ближайшей машине. Та уже успела чуть ли не поравняться с закусочной, так что промахнуться было сложно. От удара хромированная решетка радиатора сложилось пополам и ушла куда-то под капот. Магия смяла металл кузова, как фольгу — будто водитель въехал в бетонную стену. Во все стороны стороны брызнули осколки стекла, и машину подбросило так, что я на мгновение увидел крышу и даже багажник — и с искрами потащило по асфальту.

Даже если внутри кто-то и выжил, им наверняка переломало половину костей. Не знаю, сколько головорезов я вывел из игры одним ударом, но с остальными еще только предстояло разобраться. Вторую машину в колонне занесло и впечатало боком куда-то в угол закусочной, но две другие проскочили — и теперь мчались прямо на меня. Я поспешно кинул еще две Булавы и промахнулся… или скорее оба раза угодил в “глушилку”: вряд ли среди заговорщиков в Вашингтоне не нашлось умника, который мог сообразить, кому господин президент обязан успехом своего побега. Эти парни наверняка имели самый широкий арсенал средств борьбы с Одаренными — и уж точно умели ими пользоваться.

Пришлось взяться за оружие. Громыхнул выстрел, и покрышка колеса одной из машин брызнула ошметками резины. Я почти не целясь влепил два заряда дроби в лобовое стекло и откатился за угол — головорезы у закусочной уже пришли в себя, им явно не терпелось поскорее пустить в ход свои чертовы трещотки. Судя по визгу тормозов, ругани и топоту ботинок по асфальту, остальные тоже сообразили, что машина для Одаренного слишком хорошая мишень — и благоразумно решили продолжить путь пешком. Подпустив их чуть ближе, я высунул ствол из-за угла, пару раз пальнул на звук — и пустился наутек.

Наискосок через крохотный церковный дворик, в проезд и дальше, по раскатанной колесами автомобилей земле. У обычного человека такой путь занял бы секунд десять, не меньше — а я управился втрое быстрее. Одним прыжком махнул через ограду в две трети моего роста и, завалившись на бок, принялся заряжать оружие. Дробовик позволял стрелять на два-три десятка шагов почти наугад и впечатлял мощью, но у медали была и обратная сторона… Увесистые цилиндрики двенадцатого калибра будто сами с готовностью выпрыгивали из патронташа, пальцы не дрожали, и механизм тоже работал исправно — и все же процесс показался до безумия долгим.

Когда я целиком набил трубку магазина под стволом, топот и натужное пыхтение раздавались уже совсем близко. Головорезы потеряли меня из виду и больше не стреляли, но зато успели подобраться почти вплотную.

Им же хуже.

Я высунулся из-за ограды и дважды разрядил дробовик — почти в упор. На таком расстоянии игрушка шерифа ничуть не уступала моему любимому “кольту”, и результат превзошел все мыслимые ожидания: один головорез в шляпе свалился, как подкошенный, а второго и вовсе отбросило на несколько шагов. Выстрелить в третий раз уже не вышло — церковный дворик буквально взорвался грохотом и вспышками, и вокруг засвистели пули. Я повалился на землю, и едва успел прикрыть лицо локтем от сыпавшихся сверху щепок, древесной пыли и ошметков краски. Головорезы своими трещотками наделали в ограде столько дыр, что я без особого палил прямо сквозь нее и даже уложил двоих прежде, чем снова закончились патроны.

Да уж, этой штуковине определенно бы не помешал боезапас посолиднее.

— Хотите немного магии? — Я кое-как собрал контур атакующего плетения. — Милости прошу, джентльмены.

Два огненных столбика вспыхнули в темноте впереди и тут же устремились к ближайшим фигурам. Полуденницы вышли слабенькими — едва ли их хватило бы больше, чем на пару целей, зато эффект от их появления оказался что надо: головорезы тут же забыли обо мне и принялись беспорядочно палить. Я кое-как поднялся к земли и, пригнувшись, снова побежал — через кусты, через какие-то выложенные камнем дорожки, между гаражом и очередным одноэтажным домиком.

Наверняка все это кому-нибудь принадлежало, но сейчас меня мало волновала частная собственность. Головорезы лупили из всех стволов, понемногу превращая уютную американскую мечту в решето, а я отходил. Отстреливался, пускал по лужайкам чахлых Полуденниц, перезаряжал дробовик — и снова удирал со всех ног до следующего укрытия. Сил пока еще хватало, но резерв восполнялся медленно и неохотно. Будто родовой Источник настойчиво пытался намекнуть, что провести двое суток почти без сна, не выпуская из рук оружие или руль мотоцикла — не лучшая затея.

В очередной раз подхватывая изрядно полегчавший патронташ, я попытался сосчитать бегущие через очередную лужайку тени. Вышло не меньше полутора десятков — и это без тех, кого я уже успел уложить. Видимо, головорезы подтягивали своих товарищей буквально отовсюду. На соседних улицах ревели моторы, повсюду мелькали фары, ручные фонарики, кто-то кричал… И все же мне как будто удалось немного оторваться — от силы на полсотни шагов, но и этого вполне хватало — в конце концов, Кеннеди с шерифом наверняка уже успели разбудить всех и приготовиться защищать семейное гнездо — насколько это вообще возможно.

Я отшвырнул опустевший дробовик, развернулся и побежал. Темнота надежно скрывала меня, да и путь через дворы оказался не таким уж и сложным: я просто удирал в сторону моря, и в итоге вышел почти куда надо — чуть левее дороги, разделявший два дома семейства Кеннеди.

— Хвала Господу, ты жив, парень! — Шериф вынырнул из кустов мне навстречу. — Пойдем, Бобби ждет тебя.

Мы прошли через сад к черному ходу в поместье, и через полминуты я снова оказался в гостиной. Народу в ней было едва ли больше, чем перед ужином, только на этот раз меня встречали не улыбки и детские крики, а хмурые лица, суета и недобрый лязг боевого железа.

— Ставьте сюда, парни… Нет, не стол! — Кеннеди отобрал у кого-то здоровенный деревянный ящик и сам с грохотом опустил его на пол. — Черт бы вас всех побрал…

Даже не заглядывая внутрь, я уже сообразил, что господин сенатор откуда-то раздобыл оружие. Очень-очень много оружия: винтовки, дробовики, пистолеты… Ящик, который принесли охранники президента, оказался отнюдь не единственным.

И в паре из них лежали штуки посерьезнее, чем добропорядочные отцы семейств хранят у себя на чердаке.

— Даже не хочу спрашивать, откуда у тебя это все, Бобби. — Джонсон протяжно вздохнул и покачал головой. — И в каком штате гражданским разрешается хранить дома столько… Это что, томми-ган?!

— Мы законопослушные граждане, господин президент.