и сражались до тех пор, пока не погибли. Это позволило Такасада спастись. Лошади преследователей тоже устали. Сын Токиудзи понял, что далее гнаться за Такасада невозможно, и повернул с оставшимися в живых воинами назад.

В последний день третьего месяца Такасада добрался до провинции Идзумо. В первый день четвертого месяца Ямана Токиудзи, губернатор Идзу и командующий отрядом, вместе с сыном и тремястами всадниками прибыл в Ясуги в той же провинции. Токиудзи сразу же обнародовал по всей провинции приказ: «Мятеж Такасада провалился. Мы прибыли покарать его. Любой, кто убьет его и принесет его голову, даже если он не имеет ранга и не является самураем, получит награду».

Жадность обуяла не только тех, кто не знал Такасада, но и его дальних и близких родственников, когда они услышали об этом. Все позабыли о полученных от него милостях. И его воины, и воины из других провинций перекрыли дороги и ждали в засаде или метались туда и сюда, охотясь за ним.

Такасада, так и не найдя убежища хоть на один день, решил укрыться на горе в Сасау и сражаться. Он спешно направился туда, как вдруг увидел молодого слугу, спасшегося в сражении на дороге в Тамба. Слуга подбежал и сказал: «Господин, для кого вы спасаете свою жизнь? Зачем вы хотите строить крепость? Воины, сопровождавшие вашу жену, были настигнуты врагами в местечке Кагэяма в Харима. Они убили вашу супругу и сыновей, а потом, все до единого, покончили с собой. Я, ничтожный, убежал только для того, чтобы передать вам это».

Едва закончив, слуга вспорол себе живот и упал перед лошадью Такасада. Разъяренный, Такасада произнес: «Я не мог даже короткое время прожить без дорогой жены и детей, а теперь их нет. Зачем же мне жить? Как это ужасно. Пусть я семь раз буду рожден врагом Моронао, пусть он узнает, что это значит для нас».

Он пронзил себя мечом, упал с лошади и умер. К тому времени с ним остался только один воин, Кимура Гэндзо, ибо Такасада отослал тридцать остальных воинов искать место, которое можно было бы превратить в крепость. Гэндзо спрыгнул с коня, отрубил Такасада голову, обернул ее плащом и зарыл на рисовом поле неподалеку. Потом он вспорол себе живот, вытащил свои внутренности, прикрыл ими шею Такасада, прислонился к мертвому телу и так умер.

Воины Токиудзи прошли по следам Гэндзо к рисовому полю, выкопали голову Такасада и послали ее Моронао.

Среди тех, кто стал свидетелем этих событий или слышал о них, не было ни одного, кто бы не говорил: «Господин Энъя слыл честным человеком, не совершившим ни одного преступления. Оклеветанный, он рано закончил жизнь. То же случилось и с Ши Цзи-лунем из царства Цзинь, который был убит из-за Лу-чжу, которая увяла, подобно цветку, в Цзинь-гу»[139].

Моронао и впоследствии совершал злые деяния и в конце концов был убит. Мы полагаем, что справедливо говорят: «Тем, кто приносит пользу другим, Небо обязательно дарует счастье; тем, кто вредит другим, Небо обязательно принесет беду»[140].

Такэда Сингэн и Уэсуги Кэнсин: Два полководца

В период «Сражающихся царств» в Японии прославилось несколько выдающихся полководцев. Имена двух из них, Такэда Сингэна Харунобу (1521–1573) из Каи и Уэсуги Кэнсина Тэрутора (1530–1578) зачастую упоминаются рядом друг с другом. Соседи, они отличались абсолютно противоположными характерами и пять раз сражались друг с другом в местечке Каванакадзима. Сингэн был великолепным администратором и заставил одного из своих вассалов подробнейшим образом записывать свои слова и деяния. Кэнсин же был воином, искренним и простым, чьим рыцарским духом восхищались даже его враги, в том числе и Сингэн.

Взгляд Сингэна на управление страной ярко представлен в следующем стихотворении:

Люди – это замок, каменные стены и ров.

Сострадая, получаешь друга, мстя,

получаешь врага.

Есть известная история о том, как ученый-конфуцианец Огю Сорай (1666–1728) посетил место, где прежде находилась резиденция Сингэна, и был удивлен ее малыми размерами:

О, господин Кидзан [Сингэн], исполненный несравненной военной доблести, вел войска из провинций Каи, Синано, Суруга, Хида и Кодзукэ. Его непоколебимость сокрушила военачальников восточных провинций; никто не мог противостоять ему. Но какая же его резиденция маленькая и простая в сравнении с его великими заслугами!»

Возможно, Сорай несколько преувеличивает, ибо сам Сингэн дает в высшей степени заслуживающую доверия оценку своего достойного противника, Кэнсина. Когда он понял, что дни его сочтены, он собрал своих лучших командиров и дал им наставления. Одно из них было обращено к его наследнику, Сиро Кацуёри (1546–1582):

Что касается Кацуёри, то он должен первым делом примириться с Тэрутора. Кэнсин настолько благородный воин, что не позволит себе пренебрежительного отношения к молодому Сиро. Особенно если он заговорит с ним и скажет: «Могу я положиться на вас?», значит, все в порядке. Я, Сингэн, болел ребячеством и так и не смог сказать Тэрутора: «Я полагаюсь на вас». И даже на исходе дней моих я не смог заключить с ним мир. Кацуёри должен отправиться к Кэнсину и произнести: «Я полагаюсь на вас». Кэнсину это можно сказать без всякого смущения[141].

Мы берем описание этих выдающихся людей из двух источников: «Нихон гайси» («Неофициальная история Японии»), написанной по-китайски историком и поэтом Раи Санъё (1780–1832), и «Коёгункан» («Военная история великих людей Каи»), приписываемой Обата Канбэ Кагэнори (1573–1663). Из последней книги взят рассказ о самой знаменитой битве между двумя полководцами. Оба сочинения обвиняли в исторической неаккуратности, но в то же время восхваляли за достижение поставленных целей. Ибо Санъё преуспел в создании ярких портретов многих знаменитых полководцев Японии, а Кагэнори умело воссоздает картину того, как военачальники пытались управлять во времена войны и мира.

Согласно повествованию, Сингэн перестал носить фамилию Кацутиё и стал Харунобу. То же произошло и с Кэнсином. Поначалу он носил фамилию Нагао. Фамилию же Уэсуги он получил лишь в 1561 г., когда Уэсуги Норимаса (1523–1579) даровал ему свой титул Канто канрэй («генерал-губернатор Канто»).

Плохие отношения Сингэна с отцом

[Такэда] Нобутора победил в сражении [губернатора Кадзуса] Кусима, сильного воина из Суруга. В этот день у него родился сын, которого назвали Кацутиё[142]; позднее он получил имя Харунобу. Ребенок был спокойным и хитрым. Нобутора благоволил младшему сыну Нобусигэ и хотел освободиться от Харунобу. Харунобу намеренно прикидывался туповатым и глупым, чтобы скрыть свое подлинное начало. Если случалось так, что его сравнивали с Нобусигэ, всегда выходило, что Харунобу