За восемь месяцев Афонька на пытках получил 137 ударов и трижды был обожжен. 20 августа 1642 г. бояре по сыскному делу «приговорили» его «в срубе сжечь», поскольку «в распросе своем до пытки и с пыток говорил сам на себя, что он, Офонька, Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа и православныя крестьянския веры отвергся и животворящий крест Христов под пяты клал», а кроме того «с бесы знался и на людей бесов по ветру воровством напущал и кореньем многих людей портил». И он же «говорил сам на себя до пытки и с пыток и перед государем царем и великим князем Михаилом Федоровичем всея России и перед благоверною и христолюбивою царицею и великою княгинею Евдокиею Лукьяновною винился», что «было ему ее, государыню, портить напущать по ветру бесей и коренье в питье класть и всякими мерами домышлятца, чтоб ее государыню испортить». Перед аутодафе Афоньке следовало «отсечь руку да ногу». Казнь должна была состояться «на Болоте или на площади». Но государь русский милостив даже к таким злым колодникам. 17 мая 1643 г. царским указом колдуна было велено сослать в «Сибирский город на Тару», где держать в тюрьме «с большим береженьем»[315].

Не с той стороны демоны зашли. Стрешневы были ближайшими родственниками царицы, и, конечно, было очень странно действовать через них. Путь колдуна Афоньки оказался ошибкой.

* * *

Государево благополучие испортили иностранцы. В 1643 г. дипломаты вроде бы условились о браке царевны Ирины Михайловны с датским королевичем Вальдемаром. Жених прибыл в Москву 21 января 1644 г. После пышной встречи начались переговоры о «докончании» мира с Данией и последующей свадьбе. Тут все застопорилось. Иностранец не захотел переходить в православие. Он даже допускал крещение по Восточному обряду своих будущих детей и соблюдение постов, но сам перекрещиваться не желал наотрез. Более того, после его размещения в Кремле стали заметны странные манеры визитера. Королевич занял двор, принадлежавший прежде Борису Годунову, и каждый день там «бесновался», «по своему беззаконию, обычаю и вере»: «в трубы и органы и прочие разные писки не преставали играть на его дворе, а об ином срам и писати». При дворе благочестивого царя стали сомневаться в правильности выбора родственника. Михаил Федорович был крайне опечален.

Уже в мае 1644 г. Вальдемар заявил, что хочет вернуться домой. Ему отказали. Наивные русские полагали, что смогут стерпеть нрав иноверца, совладать с дьявольщиной, которой он был привержен, и усмирить к правоверию. Напрасно. В этой борьбе сошел царь Михаил, впал в «маланхолию», насланную инородными нехристями, и умер внезапно 13 июля 1645 г. совсем не старым, на 49-м году жизни. Чуть более месяца пережила его царица Евдокия, преставившаяся 18 августа 1645 г. В этих бедах датчанина решили отослать домой за море[316]. Свадьба с Ириной не состоялась. Духовный вред нанесли одни лишь переговоры. Замаливать пришлось следующему поколению.

* * *

Новым царем стал 16-летний Алексей Михайлович (1629–1676). Опять ему присягали с обязательством не наводить «порчу», «никакого лиха», не подсовывать «зелья и коренья лихого», «оберегати накрепко», «беречи ото всякого дурна»[317], но потом – как с его отцом – обманывали, злобой искушались. Первым делом, как обычно, пытались подобраться через ближний круг, через жену и родственников.

Алексей был молод, но уже сирота. Похоронив родителей, он вынужден был полагаться на доверенных бояр, среди которых выделялся Борис Иванович Морозов (ум. 1661), его дядька, бывший за отца. Он принимал деятельное участие в подборе невесты государю.

Зимой 1646–1647 г. устроили традиционный смотр девиц. В столицу свезли около 200 кандидаток. Государю показали только шестерых. Понравилась ему Евфимия Федоровна Всеволожская, дочь касимовского помещика Рафа Всеволожского, которой он по обычаю вручил ширинку (убрус, платок для женского головного убора) и кольцо в знак обручения. После этого ее отвели переодеться в царские наряды, а когда вернули, то с ней случился припадок – девушка потеряла сознание. Произошедшее было распознано как порча и бесовство, а потому вынесен приговор: невеста «к государевой радости непрочна».

Планируемый брак немедленно расстроился. Кажется, что проклятье, которое висело над первыми невестами царя Михаила, перекинулось на избранниц его сына. Опять глумились демоны над православным властелином.

Беглый подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин подал в 1666 г. малолетнему шведскому королю Карлу XI записку о состоянии современной ему России, в которой, в частности, упомянул околдованную невесту царя Алексея:

«Искони в Росийской земле лукавый дьявол сеял плевелы свои, аще человек хоть мало приидет в славу и честь и в богатство, [не] возненавидети [его] не могут. У некоторых бояр и ближних людей дочери были, а царю об них к женидбе ни об единой мысль не пришла: и тех девиц матери и сестры, которые жили у царевен, завидуя о том, умыслили учинить над тою [из]обранною царевною чтоб извести, для того, надеялись что по ней возмет царь дочь за себя которого иного великого боярина или ближнего человека; и скоро то и сотворили, упоиша ея отравами»[318].

Английский врач Самуил Коллинс, служивший при царском дворе в 1659–1668 гг. и опубликовавший об этом воспоминания в 1671 г., подтверждал, что в России «свадьбы людей высшего состояния редко обходятся без колдовства». Однако в случае с Евфимией Всеволожской допускал объяснение физическими обстоятельствами, подстроенными недоброжелателями: «Женщины так крепко завязали волосы на ее голове, что она упала в обморок; а они разгласили, что у нее падучая болезнь»[319].

Потом Коллинс еще раз повторил эту историю, но уже однозначно обвинил в интриге Бориса Морозова: «Как скоро Царю наступила пора жениться, к нему свезли всех лучших красавиц из Государства; одной, которая ему понравилась, он дал платок и кольцо, но, когда она в другой раз явилась перед ним в Царской одежде, Борис [Морозов] приказал так крепко завязать ей венец на ее голове, что она упала в обморок. Тотчас объявили, что у ней падучая болезнь»[320].

Коллинс был близок царю и совсем не чужд эзотерическим наукам, в частности астрологии. Он сам делал Алексею Михайловичу кровопускания, для чего высчитывал по звездам благоприятные дни – сохранились записи на июнь – июль 1664 г. Надо полагать, что англичанин передавал вполне достоверные придворные слухи. Тогда было принято собирать женщинам волосы в пучок максимально жестко, чтоб даже черты лица растягивались. Евфимии сделали самую лучшую прическу по моде тех лет, но, возможно, перестарались. Хотя у злодейств всегда одно начало – один источник.

Невесту