Скорей бы уже убраться в академию.

Там, если верить дневникам Кайнора, благословенная завеса, которая позволит приглушить память о доме – о Айле, найденной вчера повешенной в своей скромной комнате для прислуги, о беспристрастном взгляде нового секретаря дяди, о совершенно разбитых престарелых родителях Сайнора – его род больше некому было продолжить, о мертвеце из чужого города, который видел из-за проклятого артефакта в этой странной женщине, что Эйнару всего по грудь, свою дочь...

– Мне кажется наше сотрудничество очень полезным, - сказала вдруг Мэри.  – Пусть мы развлекаемся за счет друг друга, но нельзя не ценить такое любезное предложение от самого будущего мужа Владычицы – заполучить Воронам Нортейл. Серый сколько хочет может брезгливо морщиться, но никто лично и не заставляет его связываться с лорами и их, - она хихикнула, - псевдоматриархатом…

– Ты заслужила… собственный филиал? – Эйнар, наконец, понял, что здесь делает Мэри. Пытался понять, как вместо просьбы о простой помощи в похищении Рейны, он довел дело до такого.

– Подарок за многолетнее успешное ведение дел на юге... ну и на день рождения.

И миленький Эйнар к подарочку прилагается – действительно, какая прелесть.

– Символично, правда? – продолжила мечтательно рассуждать Мэри. -  Нортейл – и женщина: в чистоте и в свету, в темноте и в грязи. Я бы с удовольствием познакомилась и с малышкой Соллит…

– И не смей думать, - решительно перебил ее Эйнар. И добавил. – По крайней мере, ближайшие пять лет.

Мэри засмеялась.

– Кажется, из-за меня ты не успел позавтракать. Через пару минуточек должен появиться Джо… твоя Рейна нас уже заждалась.

В этом Эйнар не сомневался.

Глава тридцать третья, в которой Эйнар создает сказку для прекрасной лоры

Рейна Ранетрел, разумеется, никуда не сбегала, и не думала даже. Вот Майран – да, исполнил, наконец, свою мечту и покинул Нортейл, уплыл вместе с деньгами и со своей тайной возлюбленной-простолюдинкой в самые южные города архипелага Гренар. Его подружка только обрадовалась маленькой просьбе выкрасить волосы в белый, чтобы сойти со спины за благородную лору – этого было достаточно, чтобы ни у кого и сомнений не возникло, куда и с кем исчезла Рейна.

А настоящая Рейна Ранетрел уже седьмой день томилась в подвале одного из охотничьих домиков Телламонов.

Джо перенес Эйнара с Мэри туда и сразу же исчез, пообещав вернуться через два часа. Сегодня караулили Рейну и отдыхали от прочих дел двое –  Рикки и его приятель Донар, изящный парень с красивыми каштановыми волосами чуть ниже плеч и кривыми зубами. Они расслабленно играли в трит у горящего камина. Сидели на дорогих светлых мехах сброшенных с кровати прямо на пыльный пол – измазали их грязью с сапог, пролитым вином и жиром обглоданных птичьих косточек. Рядом валялась посуда с остатками пищи и полупустые бутылки.

– Привет, мальчики, – слащаво протянула Мэри, привлекая их внимание, – грязнули и бездельники вы этакие. Ну вы играйте пока, отдыхайте... А когда Эйни закончит, и Джо притащит вам замену, отправитесь на игры посерьезней – я вам уже весь день распланировала.

– Звучит многообещающе... тетенька –  Рикки фыркнул, возвращаясь к игре, но при этом напряженно переглянулся с Донаром. Мэри они явно опасались. Хотя Рикки словно и Эйнара теперь опасался...  больше не болтал с ним почти по-дружески, не поучал, не восхищался тайком – ему вообще не нравилось все это дело с Рейной и Нортейлом, и свое пребывание здесь вороненок расценивал как наказание.

Сам Эйнар промолчал, только брезгливо поморщился от бардака, который вечно создавали бандиты. А еще и камин зажгли, такую устроили духоту… и зачем только зря тратить дрова? Не так уж и холодно днем на Нортейле, но южане на удивление изнеженные… Так и хотелось съязвить на счет этого, или хотя бы напомнить, чей это дом, но времени было не так уж и много. Потому Эйнар отложил возмущения на попозже и поспешил к зеркалу, приводить себя в подобающий вид.

Мэри, болтая о милых пустяках, помогала нанести легкий грим – просто состарить, сделать скулы чуть четче, добавить горбинку на нос... Эйнар с дядей были похожи, очень похожи – особенно в полумраке. Волосы он, скрепя сердце, укоротил до нужной длины в первый же день после отъезда Авеля, а для голоса давно уже создал специальный артефакт. Все было готово, и Эйнар набросил на плечи один из любимых плащей Авеля - темно-бордовый с серым волчьим мехом.

– Как мы с тобой хорошо сегодня постарались... просто вылитый дядюшка получился! – Мэри восхищенно оглядела Эйнара с ног до головы, чуть ли за щеку не потрепала, но удержалась – меру все-таки знала, и просто оценивающе добавила: – Какой же ты все-таки лапочка, Эйни.

– Лапочка, – усмехнулся он, не став спорить. – И ты каждый раз этому умиляешься.

– Ох, миленький, я иногда жалею, что ты весь такой серьезный лорчик, а я теперь собираюсь стать такой суровой начальницей. Мы бы с тобой здорово сработались вместе. Я ведь слыла лучшей актрисой во всем Северном море, а ты… почти такой же талантливый, как я – и нас ждал бы такой успех, такой успех... – Мэри мечтательно закатила глаза.

– Мне больно это говорить, но до Нортейла твоя слава не докатилась, – рассеянно отметил Эйнар, вновь поворачиваясь к зеркалу. – Хотя уверен, ты скоро это исправишь...

Глядя на свое отражение, он видел дядю, и это… пугало. Внешность – это одно, но само выражение лица, мимика, осанка, жесты –  все самое главное в актерской игре – были такими знакомыми. Эйнару почти и не нужно было играть, притворяться. Дядюшка действительно растил себе свою маленькую копию… И Эйнар с горечью понимал – у него получилось. Ничем Эйнар не лучше. Питомец слишком похож на своего хозяина.

Правда, хозяин никогда бы не пошел на такой глупый, театральный – словно из водевиля для веселья простолюдинов - поступок. Абсурдный в его понимании настолько, что и предположить нельзя.

А еще низкий – недостойный даже такого неправильного лора, как Эйнар.

Зато – забавный, и отбросив тоскливые мысли, Эйнар ощутил знакомое возбуждение от игры... бесчестной, но что с того.

– Не грустите тут без меня, – бросил он воронам и ухмыльнулся ответному раздражению от двух парней и приторно-сладкой улыбке от Мэри.

Захватив широкую черную ленту и свечи, он спустился