– К-к-какую это команду? – Думаю, что меня все-таки внесут в летопись академии – невозмутимый Радагат очень уж возмущенно открыл рот, и кажется, у него задергался глаз. – О каких соревнованиях идет речь?

Заррис развел руками и с интересом взглянул на меня.

– По силовому ориентированию! – выпалила я на одном дыхании. – Я защитником буду. Одним из двух.

– Защитником?! – Радагат прищурился, пытаясь сдержать эмоции, помолчал, словно набираясь сил, а затем вдруг стукнул кулаком по столу, схватил бутылку вина, откупорил ее и сделал большой глоток. – Тиррос, вам напоминать нужно, что вы даже средний щит пока сделать не сумели?! Да вы же катастрофа замедленного действия! Как вы грохнете на поле неизвестно вообще никому, даже вам! Напомнить, как вас преподаватель утихомирить не мог?! И после этого вы считаете, что я вас на поле выпущу? Против детей? Да арест – это меньшее, что я могу для вас выдумать.

Я бледнела по мере того, как проректор вещал. Лучше бы он кричал, на самом-то деле. Но его единственным проявлением чувств в этом монологе стал только стук кулаком по столу и глоток вина, а так – настолько высокомерный тон, будто я малолетняя гимназистка. Все это на меня произвело такое неизгладимое впечатление, что я, совершенно от себя не ожидая, самым позорнейшим образом расплакалась. Радагат вдруг осекся, глядя на мои слезы, а затем медленно поднес горлышко бутылки к носу и принюхался:

– Вик, а ну-ка проверь. Надеюсь, мне показалось.

Заррис шагнул к проректору и осторожно принял бутылку из его рук. Хотя что уж теперь осторожничать, носился с ней по всей академии.

– Не пей, – предупредил друга Радагат.

– Не учи ученого, – Виктор неожиданно посерьезнел и принюхался к содержимому бутылки, аккуратно взбалтывая его на манер дегустатора. – Зелье. Приворотное. Для мужчины на девушку.

– Что? – опешила я. – Но я ничего такого…

Виктор поставил бутылку и пристально вгляделся в мое лицо. Я почувствовала, как слезы мигом высохли на разрумянившихся щеках. А вспыхнули они, когда до меня дошло, что преподаватели сейчас могут подумать, что я решила приворожить Дангвара или, того хуже, проректора. Нет, он мне, честно признаюсь, симпатичен, но привораживать – последнее дело.

– Вряд ли она, Даг. – Я даже головой завертела, пытаясь понять, к кому обращается Заррис, – не сразу осознала, что это производное от имени Радагат. – Такое зелье боевикам не преподают, откуда она узнала, как его приготовить? Да еще и не общее, а направленное на мужской пол.

– У нее друг есть, зелья у него в крови. Зная основные принципы, он вполне мог найти книги и дойти до остального самостоятельно. Приворот-то как по учебнику сделан.

– Не сходится, – покачал головой Заррис. – Зачем бы она его сама пила тогда? Оно же для нее на вкус отвратительным должно быть.

– А она пила?

– Зрачки расширены, другого алкоголя в аудитории я не обнаружил.

– Пила, – хмуро подтвердила я, чтобы сразу отбросить от себя подозрения. – И я не делала приворотное зелье, и не просила Таматина его приготовить. Это Хантер бутылку принес… Но он же не мог ничего туда добавить?

Я испуганно взглянула на задумавшихся мужчин, которые не посчитали нужным мне отвечать.

– Зачем ему это?

– Ты говорил, твоя студентка с ними была? – недолго подумав, вспомнил Радагат.

Заррис кивнул, оживившись:

– Второкурсница, как раз с ними в сентябре проходили.

– Постойте, – не вытерпела я. – Но вы же выпили зелье, неужели не чувствуете, к кому вас… э-э-э… тянет? Чего проще-то, в кого влюбились, та и хотела приворожить Хантера.

Радагат перевел в мою сторону немигающий взгляд черных глаз, а мне внезапно стало жутко: никогда не видела так долго проректора в бешенстве.

– Если бы все было так просто, – Заррис постучал пальцами по столешнице. – Такого рода зелье привязывает мужчину к первой женщине, на которую он посмотрит. Потому его используют осторожно: та, которая хочет приворожить любимого, должна предусмотреть отсутствие соперниц рядом. Иначе есть риск привязать мужчину к случайному человеку.

Я вспомнила притаившуюся под столом Амалию и догадалась, что за нами девица направилась именно из-за приворотного зелья. Она подарила Хантеру бутылку, думала, что разопьют, когда будут вдвоем, а тут Дангвар решил переметнуться ко мне. Так что Амалия отправилась контролировать действие зелья и при случае, возможно, хотела показаться бывшему парню на глаза.

За размышлениями о Хантере я вспомнила вдруг, что Радагат тоже выпил вино, а это значит…

– Ты поможешь Дангвару, – не то спросил, не то приказал проректор Заррису.

Тот задумчиво взглянул на недопитую бутылку вина, которая ловила своим темным боком блики света. Было не угадать, о чем думает целитель, но мысли явно не доставляли ему удовольствия:

– А что делать с тобой?

Радагат уставился на декана, сверля его взглядом так, будто бы хотел что-то мысленно передать, и ответил:

– Ты же знаешь, что пока мне… со мной ничего нельзя сделать.

– Тогда тем более нужно ускориться, иначе…

Я встрепенулась, понимая, что узнала о какой-то тайне проректора, но Радагат взглянул на меня и едва заметно поморщился:

– Лилиана, идите в свою комнату. Завтра поговорим о том, что с вами делать.

Я уже взялась за ручку двери, как, опять не сдержавшись, обернулась и недовольно заявила:

– Я же могу помочь, вы в этом уже убедились. Но нет, вы меня опять прогоняете, как будто я несмышленый ребенок и ничего не понимаю.

Поток воздуха не только выставил меня за дверь, но еще и на протяжении всей дороги в комнату осторожно подталкивал, чтобы не смела задерживаться.