— Ты знаешь, что все это значит?

Она сомневалась, что сможет ответить на его вопрос, пока его губы отвлекали ее, а руки блуждали по телу, но все же сумела выдавить:

— Отчасти это связано с племенем моей бабушки.

Он нежно прикусил зубами ее сосок. Ее сдавленный крик в ответ разнесся в тишине комнаты. Когда он перенес свое внимание на луну, украшавшую другую грудь, ей стало трудно стоять, не покачиваясь. Он сосал ее восхитительно, томно. Он скользнул рукой к ней в панталоны и начал исследовать ее девственное лоно. Проводя языком по золотистой впадинке ее грудей, его рука продолжала обхватывать, поглаживать и скользить по ее шелковистым бедрам.

Он поднял ее на руки и отнес на кровать, и от его властного присутствия у нее перехватило дыхание. Никогда в жизни она не думала, что будет настолько покорена мужчиной или его способностью доставить ей удовольствие. Он уложил ее на большой матрас так, словно она была самой драгоценной вещью на земле, и в эту единственную ночь Сэйбл была не прочь притвориться, что это так. Он открыл сундук с сокровищами страсти и одарил ее поцелуями и ласками, которые, как она была уверена, она никогда не испытает ни с одним другим мужчиной.

Не сводя с нее глаз, он снял с нее чулки и развязал панталоны. Его взгляд был таким жгучим, что она ожидала, что кровать охватит пламя. Откинувшись на руки, она немного приподнялась, чтобы он смог стянуть одежду, и через мгновение оказалась обнаженной. Он сидел на краю кровати рядом с ней. При мерцающем свете одинокой свечи он медленно, словно перышком, провел пальцем по ее груди с черной вершинкой, сначала в одну сторону, потом в другую, пока она не выгнула спину в ответ. Он вознаградил ее, слегка обведя языком вокруг жаждущего, напряженного бутона, прежде чем всосать его полностью. Она застонала от нарастающей интенсивности, и он подвергнул такому же эротическому испытанию и другую ее грудь, оставив ее влажной и пульсирующей в свете свечей.

Рэймонд счел ее слишком великолепной, чтобы сопротивляться. Она была настоящей Иезавелью с атласной грудью и ртом, созданным богами. Он уложил ее на спину, и ее золотистая кожа влекла его к себе, ему хотелось попробовать ее на вкус, насладиться и приласкать. Его блуждающая рука нащупала тонкую линию луны и звезд, окаймлявшую ее левое бедро. Красота этого зрелища повергла его в благоговейный трепет. Наклонившись, он поцеловал каждый крошечный символ, а затем поцеловал ее пупок. Он чувствовал, как она дрожит под его блуждающими губами, слышал ее прерывистое дыхание, когда его рука исследовала шелковистые волосы внизу. Он обнаружил, что она влажная и готовая. Наблюдая, как на ее лице расцветает желание, он медленно и интимно обвел пальцем ее жаркий центр. Зрелище того, как она так бесстыдно прижимается к его руке, еще больше разожгло его желание. Он продолжал играть, поглаживая, дразня и искушая ее насладиться его прикосновениями.

И Сэйбл действительно наслаждалась этим — каждым нюансом его огромного опыта — настолько, что, когда он смело провел пальцем по ее набухшей сердцевине, это ощущение заставило ее бедра приподняться, а с губ сорвался стон. Он ласкал маленькую жемчужину до тех пор, пока звуки, которые она издавала, не превратились в песню в ночи, и освобождение не озарило ее подобно молнии.

Когда она, наконец, пришла в себя настолько, что смогла открыть глаза, его бородатое лицо склонилось над ней. Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке, и он поднес ее ладонь к своим губам. Она поняла, что очень мало знает о мужчине, за которого вышла замуж, о мужчине, которого любила, но эта мысль тут же улетучилась, когда его губы коснулись ее запястья. Он проложил дорожку от него обратно к ее губам, и все началось снова.

Он целовал ее глаза и нос, губы и подбородок. Он проложил дорожку поцелуев вниз по ее телу, придерживая руками ее груди, спелые и твердые, затем отстранился и встал.

Раймон улучил момент, чтобы снять с себя одежду, а затем обнаженный лег рядом с ней на кровать. Он поцеловал ее нежно, уговаривающе, глубоко.

Сэйбл подумала, что он самый прекрасно сложенный мужчина, которого она когда-либо видела, и сказала ему об этом своими руками. Она перестала стесняться мужских форм за время своего пребывания в лагерном госпитале, где изучила мужскую анатомию гораздо лучше, чем полагалось, но никогда не видела мужчину, чье телосложение вызывало у нее страстное желание исследовать его руками. Смуглые мускулы его рук, казалось, были созданы для того, чтобы она их ласкала. Его плечи и ключицы идеально отвечали ее поцелуям. Ей всегда нравились его поцелуи, а сегодня вечером, казалось, что она не может ими насытиться.

Рэймонд отреагировал на ее горячий, ищущий рот так же, как и любой другой мужчина. Он притянул ее к себе и растворился в ощущении ее мягкости, тающей под его напором. Он скользнул рукой вверх по ее попке и обнаружил еще один рисунок. Он перевернул ее на живот, чтобы лучше рассмотреть два солнечных лучика, украшающих золотистую попку, и не смог удержаться, чтобы не сжать их. Он поцеловал каждое солнышко со страстью любовника и почтением рыцаря, в то время как его рука бесстыдно играла с ними. Она отреагировала на его прикосновение тем, что повернулась, ища его поцелуя, и он дал ей то, чего она жаждала.

Не в силах прервать поцелуй, он снова перевернул ее на спину. Скользнув руками вниз по ее бедрам, он осторожно раздвинул их и так медленно, как только мог и ввел свое мужское достоинство внутрь.

— Тебе больно? — спросил он, нежно целуя ее в ухо и нежно двигаясь внутри нее.

Сэйбл хотела сказать «нет», но соединение оказалось более болезненным, чем она ожидала. И все же, медленному, убаюкивающему ритму было так же невозможно сопротивляться, как и отвлекающим чарам его поцелуев и рук.

— Расслабься, моя королева… — выдохнул он ей в ухо. — Позволь мне научить тебя…

И вскоре, благодаря его терпеливой и пылкой опеке, она больше не испытывала ни боли, ни беспокойства. Вместо этого его отвлекающие руки и сказочные поцелуи наполнили ее жаром.

Рэймонду она показалась такой восхитительно отзывчивой, что он сгорал от желания ускорить движения, но, поскольку для нее это было в новинку и она ещё не привыкла к нему,