трубку листьями. У многих изб окна плотно закрыты ставнями – таким образом пытаются сохранить в них прохладу… Потом село кончилось, пошли высокие, чуть не в рост человека, заросли конопли, среди них кучи битого кирпича, изржавевшие дырявые ведра, сопревшие опилки. Дорога стала совсем тряской. Димка гнал напрямик – по разбитому, заброшенному проселку, – но вот, наконец, вывернул на более ровную и широкую дорогу, за которой следили, подсыпали гравий, два раза в год прогоняли грейдер. Эта дорога как раз на поля.

– Да, плохи дела! – полуобернувшись к Балташову, выкрикнул Димка.

– Чего случилось?

– Ну, ураган-то. Мать у меня готовится. Заставила крышу укреплять, трубу на бане… Поэтому и припоздал…

– Ну, ну, – мыкнул Виктор Михайлович, пихнул парня в голую, загоревшую до шоколадного цвета спину: – Ты за дорогой гляди, таксист!

Димка выправил руль, сбивавшийся было к кювету «Урал» пошел ровнее.

– А чего теперь с хлебом будет? Поляжет ведь. – Димка снова обернулся к директору.

Балташов негромко, через силу ответил:

– Посмотрим. Спешить надо…

– А?

– Понужай давай, там видно будет!

По левую сторону небольшой, превратившийся в овраг карьерчик. Лет двадцать назад брали отсюда глину на хозяйственные нужды, потом забросили. Еще вёсен пяток – и доберется овраг до дороги. От мысли этой Виктор Михайлович поморщился, скорей отвернулся. В сентябре должны ровнять дорогу, придет техника, тогда и покумекают, как овраг остановить.

Мотоцикл пошел заметно тяжелее – дорога в гору. Димка с остервенением щелкал педалькой, крутил газ. Из отверстий в прогоревшей выхлопушке вылетали черные клубы дыма.

– Стой, Дим! – толкнул парня Виктор Михайлович. – Вон Саманов, кажись, катится.

Навстречу действительно трясся на велосипеде агроном. Димка завернул на обочину, заглушил мотор. Слезли с сидушек, размяли ноги, закурили. Смотрели на приближающегося Саманова.

– Ну, как у них? – крикнул Балташов.

– Стоят!

– Как – стоят?!

– Бункера забиты доверху, а машин нету. С вечера ни одной… – Агроном прислонил велосипед к люльке «Урала», достал сигареты. – В-вот… Что делать будем, Михалыч?

– А я знаю? – вырвалось у Балташова тоненько и жалобно. Он кашлянул, мотнул головой. – Звонил счас в район. Ни Жгутовича, ни этого, по сельскому. Где-то оба в разъездах…

Помолчали. Саманов вытер платком сухой морщинистый лоб… Солнце, казалось, давно выпарило и из земли, и из людей и растений всю влагу. Травы стояли прямые и светло-желтые, в них на все лады трещали кузнечики и саранча.

– Да вот, – вздохнул агроном, – все одно, видать, к одному.

Его слова оживили Балташова. Он бросил окурок, поправил кепочку, делово, командно заговорил:

– Слушай, сейчас возвращаемся, собирай все тракторишки, что на ходу. И пускай дуют сюда. Пускай в них сдоются.

– Да они плестись два часа будут, – хмыкнул Димка.

– Два не два, а все хоть немного вывезем, – поддержал директора Саманов.

– Восемь «Беларусей» у нас. На фермах которые, не считаем. Так? Пускай цепляют прицепы для сена, обернут брезентом…

– В них дыр-то, что в прицепах, что в брезенте, как сито, – снова встрял парень.

– Примкнись, слушай, пока! – крикнул на него Балташов. – Умник тоже… А ты вот что предлагаешь?

Димка пожал плечами:

– Мое дело, как говорится…

– Вот именно! Тогда и не встревай. Ладно, по коням!

Саманов сел в люльку, кое-как пристроил рядом с собой и велосипед.

«Дожились, грузовика ни одного, – с каким-то стыдом подумалось Балташову, даже глаза заслезились. – Хозяйство тоже…»

Впереди в низине черной широкой полосой лежало село, перерезанное напополам речкой Муранкой. Свежей чистой синевой манил пруд. С трех сторон подступал к селу сосновый бор. «После дождей рыжик должен полезть», – мелькнула в голове директора приятная мысль и тут же омрачилась боязнью дождя, перемены погоды.

– Щас искупнуться б! – улыбнулся мечтательно Димка.

– Искупнемся, – пообещал Балташов. – Вот покроет нас ураган этот, тогда делать нечего будет. Купайся тогда до чертиков.

4

Добравшись до конторы, Виктор Михайлович побежал к телефону. Решил дозвониться до кого-нибудь в администрации (с ними заключали договор насчет машин), выяснить, почему нет транспорта. А Саманов с Димкой поехали по селу поднимать трактористов.

– Алё! Ну как, вернулся Эдуард Сергеевич?.. – старался говорить спокойно Балташов. – А где он все-таки? По району… Это, а этот, Борис Романыч? Тоже… Ч-черт… А кто там есть? У меня хлеб сгружать некуда, комбайны стоят… Да, из Захолмова! Уж вы, девушка, выясните. Пускай хоть пяток дадут. Тут ураган идет, а тут… У нас же договор все-таки… Ну, все ясно. Узнайте, девушка! Очень, мол, надо. Ага. До свиданья.

Положил трубку, постоял над телефоном.

– Посмотрим, – выдохнул тем же тоном угрозы кому-то, что и утром. Поцарапал ногтем теплую пластмассу козырька кепочки, пошел на воздух.

– Виктор Михайлович! – окликнула связистка Аня. – Вас завклубом искал. Прибегал два раза уже.

– А что у него?

– Котел вроде как привезли. Да что-то там проблемы.

Прибытия котла ожидали с весны. Послали заявку, перевели деньги. И вот надо ж было обстоятельствам так сложиться, чтобы именно сегодня…

Клуб находится на той же улице, что и контора, метрах в трехстах. Кочегарка сзади, в примыкающей к клубу пристройке. На дороге стоит «ЗИЛ» с новым котлом в кузове. Рядом с ним – кран. И еще «ГАЗ» с будкой.

– Ну, и что такое? – заранее раздражаясь, что приходится отвлекаться на второстепенное сейчас дело, спросил Балташов.

– Привезли вот котел, Виктор Михайлович, но вы сами посмотрите… – начал с несвойственным ему нехорошим возбуждением завклубом Андрей Николаевич.

Это лет сорока пяти, высокий, сухощавый мужчина, довольно образованный, старающийся всегда быть спокойным и рассудительным. В Захолмово он с семьей перебрался лет семь назад из Северного Казахстана, когда жить там стало невмоготу. Жена Андрея Николаевича устроилась в школу учительницей музыки, а сам он приводил в порядок усадебку. Вскоре при школе организовали супруги театральный кружок (оказалось, у обоих культпросветовское образование), поставили удачный детский спектакль, выступили в Тубинске на смотре художественной самодеятельности, взяли второе место; потом еще спектакль, еще…

В прошлом году Балташов уговорил Андрея Николаевича принять клуб. Обветшавший, полуразворованный, без отопления, тот почти всегда был на замке; по вечерам, правда, проводили танцы (магнитофон приносили сами ребята), иногда крутили кино, да совсем изредка проводились собрания захолмцев. Андрей Николаевич взялся за дело пылко, рьяно – выбил из районного отдела культуры сколько получилось денег на косметический ремонт (покраска, шторы на окна, линолеум для скрипящего, из давно отживших плах пола), на сносный магнитофон; вместе со школьным учителем труда отремонтировал сиденья в зрительном зале, привел в порядок заброшенную библиотеку при клубе, договорился о регулярной поставке фильмов. Начал серьезную работу над спектаклем по одной из пьес Солнцева…

Сейчас вот наступил ключевой момент по восстановлению клуба – установка котла, а значит, с отоплением и нормальная работа круглый год.

– Вот посмотрите, что они за накладную составили. – Андрей Николаевич протянул Балташову лист бумаги. – Это ж… Это фантастика просто какая-то!

Балташов пробежал взглядом накладную – аккуратно, на компьютере напечатанные столбцы требующихся на ремонт кочегарки материалов, их стоимость. Под ними стояли подписи начальника строительного управления, бухгалтера, а еще ниже было место