поджога. — Гуров смело шагнул по слою пепла.

Глава 4

Вверх от каждого шага поднималась черная зловонная туча из пепла и гари, забивалась в рот, мешала дышать, но Лев Гуров упрямо продолжал пробираться к меткам, которые оставила пожарная команда. Опер внимательно рассмотрел осколки, подхватил промасленную обгорелую тряпку и убрал в пакет для улик. Он долго возился с запорами печки, которые деформировались от огня и почти сплавились с дверцей. Неожиданно его окликнул тонкий голос:

— Извините, товарищ из полиции, можно с вами поговорить?

Гуров разогнулся и оглянулся назад. Позади него улица снова стала безлюдной, пожарные уехали, а единственный, кто задержался, — это та самая женщина, что одна из первых прибежала спасать дом от пожара. Седенькая и худая, она была похожа на сухую ветку: тонкие губы, острые черты лица и почти пергаментная серая кожа.

Лев шагнул через золу к краю пепелища:

— Здравствуйте.

Женщина закивала мелко, стеснительно поджимая руку, которая безжизненно свисала из рукава. Недоразвитая и высохшая почти до костей, она выглядела как культя с крошечными отростками. Лев сразу же вспомнил, что все владельцы участков — работники специализированного предприятия для инвалидов. Женщина испуганно оглянулась, проверяя, не наблюдает ли кто за ними, и он предложил:

— Я вижу, вы напуганы. Хотите, поговорим в меня в машине, чтобы никто не знал о нашем разговоре?

Свидетельница покачала головой и вдруг прошептала:

— Нет, давайте лучше ко мне в дом. Обойдите с той стороны участок Плесова, потом еще два, и будет мой. С зеленой крышей. Зайдете через калиточку заднюю, не бойтесь, собачку я привяжу. — И женщина торопливо захромала по дороге прочь.

Опер выполнил ее указания: он обогнул выгоревший участок, прошел мимо покосившихся плетней и оказался перед небольшим огородом. Калитка легко поддалась, вдалеке звонко залаяла собачонка, и опер зашагал по вытоптанной среди грядок тропинке к дому. У стены дома его уже ждала хозяйка, она завела опера в пристройку с летней кухней, плотно прикрыла дверь и только потом заговорила вполголоса:

— Меня Виктория Николаевна зовут, я председатель местный. — Она вдруг замолчала, впившись здоровой рукой в искалеченную конечность. Почти шепотом снова начала рассказывать: — Я… я не знаю даже, с чего начать. Понимаете, Митя Плесов, он… Мы с ним с интерната дружим, общаемся, я даже думала, может, семья у нас сложится, хотя на нас, на инвалидов, косо смотрят, что, мол, зачем калекам жениться. Но ведь хочется счастья семейного, любви, как и всем. С Митей не сложилось, а когда он пропал, мне так худо стало. Думаю, ну вот что мы все боялись, что люди скажут, если бы тогда по молодости решились пожениться, то сейчас все по-другому было бы.

На глазах у Виктории выступили слезы, она вытерла их культей:

— Простите, простите, я же вас совсем не для этого позвала, а потому что… ну, не хорошо, я боюсь, очень боюсь, что и со мной что-то случится. Но в память о Мите, я… не могу не рассказать. — И тут же сама испугалась своих слов. — В память, ох, будто про покойника говорю. Зря, зря я рот свой открыла.

Лев Гуров понял, что женщина очень взволнована и никак не может собраться с мыслями. Он мягко усадил ее на стул, набрал из ведра воды в железный облупленный ковшик и дал попить. Сам между делом посочувствовал:

— Тяжело вам с колонки носить воду, ведь сколько усилий приходится приложить, чтобы просто обед сварить.

Виктория всплеснула тоненькой ручкой:

— Это ведь все из-за этого произошло, из-за воды!

Гуров весь превратился вслух, а женщина, наконец справившись с волнением, начала говорить:

— Митя же фотографировать любил, пропадал в лесу каждый день. Птичек, растения, иногда даже животных снимал. Упорный он, заляжет на несколько часов в укрытии, и такие фото получаются потом интересные. Прошлой весной, когда у нас воду совсем перекрыли, а потом электричество тоже стало с перебоями, он ко мне пришел. Сказал, что знает, почему мы остались без света и воды. По соседству ведутся какие-то работы, причем, как Митя в интернете узнал, с нарушениями, природе вред наносят. Вот он ко мне и обратился, что надо коллективную жалобу писать, чтобы я собрание провела. Но я ему тогда сказала, что не надо лезть. Если стройка идет, то значит, снова элитные дома поставят, а таких, как нас, если будем жалобы писать, вообще сожгут в наших домишках. Мы тогда поругались с ним, Митя сказал, что один все сделает и что у него есть доказательства нарушений. А я его не послушала, еще и про пожар накликала беду. Потом Митя пропал совсем — ушел, как обычно, в лес и не вернулся, сегодня дом его сожгли. Поэтому нельзя мне больше молчать, не знаю, может, я глупая, придумала себе все. Боюсь ужасно, даже и не знаю, как ночевать буду здесь одна. Поэтому вас позвала, может, хоть вы разберетесь, что тут у нас в «Солнечном» творится.

Гуров молча выслушал женщину и предложил:

— У вас ведь есть жилье в городе?

Виктория кивнула. Тогда опер решил, что надо позаботиться о новой свидетельнице. Со стариком он дал промашку, но больше у преступника не будет шанса избавиться от жителей дачного поселка. Лев коротко приказал тоном, который не допускал возражений:

— Соберите вещи на несколько дней. Я отвезу вас в город, пока договоримся, что пару дней проведете там. Как только ситуация прояснится, я отвезу вас обратно. Не переживайте, не позабуду о вас. Соседям можете сказать, что, например, надо пройти обследование в больнице.

Виктория кивнула головой и бесшумно исчезла с веранды в доме. Пока женщина торопливо скидывала нужные вещи в пакет, опер размышлял над новыми фактами: «Кажется, нащупал что-то, но надо проверить догадки. Отвезу свидетельницу, заеду к Романчук и потом засяду над бумагами».

По дороге женщина, которая немного выдохнула после беседы с уверенным опером, потихоньку разговорилась. Всем, что скопилось во время одиноких мучительных раздумий, она поделилась со Львом:

— На наш поселок вообще будто мор напал, проклял, что ли, кто-то. — Она внимательно вгляделась в лицо полицейского, не смеется ли он над ней. — По-другому как еще объяснить все наши несчастья. За лето почти десять человек в больницу попали с разными болячками, Митя пропал, теперь пожар. Уж не знаю, какому богу молиться, чтобы неудачу от нашего поселка отвести. Они же мне тут все как семья, с кем-то в интернате вместе жили, потом на предприятии одном работали, считай, больше сорока лет бок о бок.

— Так, получается, вы всех жителей знаете, — обрадовался Лев, что свидетельница наконец отошла от испуга и разговорилась. — А незнакомых не видели в поселке