запихивая свои душевные терзания куда подальше. — Ну, тут ты мне ничего нового не скажешь — я, итак, знаю, что Алька продала меня Хлыщёву. Думала, он ей денег даст, а он её саму… — осекаюсь. Несмотря на то, что с Алькой мы, мягко говоря, не на хорошей ноте расстались, мне всё равно дико от того, что охранники Хлыщёва успели с ней сделать.

— Тут ты права, но… — чувственные губы Саши трогает торжествующая усмешка. — Готов поспорить, ты не знаешь главного.

— Ладно, — тоже улыбаюсь. Стараюсь вести себя как ни в чём не бывало. — Удиви меня.

Складываю руки на груди и поворачиваю голову на бок. Скольжу взглядом снизу-вверх по его рельефным рукам, широкой шее, острым скулам… О, господи! Я, что, флиртую с ним?

— Кхм… — Саша расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки, при это как-то странно краснеет. — Так вот, как оказалось, всю историю с таблетками и проституцией подстроила твоя подруга.

Вилка выпадает из моих пальцев.

— Чего?

На этот раз мне уже не до кокетства. Смотрю на Сашу, чувствуя, как по телу проходит озноб.

На языке вертится «быть не может», но… если подумать хорошенько, то я уже ни в чём не уверена.

— Как она это сделала?

— Оказывается, твоя подруга давно подрабатывала. Занималась проституцией в саунах. Пару раз её арестовывали.

— Ты шутишь… — моргаю, припоминая период жизни, когда Алевтина якобы работала барменом… Мне говорила, что берёт ночные смены, потому что там платят больше…

— Нет, — Саша говорит негромко. В его взгляде читается искреннее сочувствие. — Мне жаль, Маш, — его ладонь медленно тянется по столу ко мне, но, не дойдя пяти сантиметров, останавливается. — Она брала с собой твой паспорт. Вы чем-то похожи на фотографии… Она выдавала себя за тебя. Именно поэтому ты проходишь по полицейской базе как… — он запинается. — В общем, это ошибка. Виновного полицейского нашли, разбираются.

Губы начинают дрожать от дикой обиды.

— Это всё? — шепчу, с трудом сдерживая слёзы.

— Нет, — Саша опускает взгляд, качает головой. — Прости, знаю, что тебе больно всё это слушать, но я хочу, чтобы ты узнала всю правду.

— Ладно…

— В тот вечер, когда мы тебя взяли, нам поступила анонимная наводка. На тот адрес, где ты припарковала машину. Мы знали, кого берём и знали, что при тебе будут запрещённые вещества.

Внутри всё холодеет.

Боже мой…

Алька… она же мой девичник устраивала в тот день? Это она продиктовала мне тот адрес! Это она попросила меня забрать из дома её сумку, в которой нашли таблетки! Господи! Поверить не могу… Она настолько меня ненавидела, что хотела упечь в тюрьму?! И всё из-за чего?

Из-за Жоры? Из-за зависти, что я росла в любящей семье, а она — нет?

Слёзы, всё же, катятся по щекам… голос Саши растворяется словно в непонятном гуле.

— … а когда мы приехали к тебе домой, чтобы уточнить информацию, твоя подруга подтвердила, что ты занимаешься проституцией. Но… нам нужно было всё перепроверить… мать твою. Мне так жаль, Маша! Мне дико жаль, что…

— Всё, хватит! — внезапно для самой себя обрываю поток его извинений.

Вскакиваю из-за стола.

— Больше не могу… Я хочу домой!

Меня переполняют сумасшедшие эмоции! Мне больно, горько и очень плохо. Боль за грудиной такая острая, жгучая! Предательство разъедает внутренности, превращая их в шипящий коктейль!

Я просто не могу слушать всё это.

Извинения Саши. То, как он смотрит на меня! Будто я — брошенный на улице котёнок, которого подбирают лишь из жалости.

Хотя… винить его в таком отношении тоже неправильно. Я… наверное, и сама себя ощущаю примерно также.

Жертвой. Я чувствую себя жертвой обстоятельств.

Жалкой и беспомощной.

Оказалось, меня очень легко обвести вокруг пальца.

Боже… как же стыдно, что я была такой наивной!

— Маша! Маш, да погоди же ты!

Саша догоняет меня при выходе из ресторана.

Я не могу посмотреть ему в глаза. Просто тычу в телефон.

Пытаюсь вызвать такси… Глаза застилают слёзы, палец не попадает…

— Маш, — его ладонь касается моего локтя, и я привычно вздрагиваю от его прикосновения, но Медведев всё равно руку не убирает. Продолжает испытывать меня на прочность. — Ну что ты как ребёнок? Куда убегаешь?

— Саш… не… не… на-до… — от частых истеричный всхлипываний я не могу и двух слов связать. — Прав-да… я… всё… по-ня-ла…

— Что же ты поняла?

Он стоит так близко, что я чуть ли не носом ему в грудь утыкаюсь.

Чёрт подери! Мне так хочется перестать плакать! Хочется говорить как взрослый человек, но я никак не могу совладать с чувствами.

— Я… я… — пытаюсь выдавить из себя, но снова всхлипываю.

Внезапно он обхватывает моё лицо своими большими горячими ладонями.

— Ты — самая прекрасная девушка из всех, кого я когда-либо встречал.

Рыдания затихают, и я поднимаю слипшиеся от слёз ресницы.

Лицо Медведева как раз напротив моего. Он так серьёзен, что мне даже как-то не по себе становится.

— Если ты… говоришь это из жалости, то… — начинаю было, но он меня перебивает:

— Маш, помолчи сейчас, ладно? А то мне, итак, сложно, — делает вдох. — Я охренеть как завидую Мише. Потому что у вас с ним точно есть будущее. У вас, понимаешь? Вы подходите друг другу. Он влюблён в тебя, Маш.

Последнюю фразу цедит сквозь зубы.

Сердце словно замирает. Просто перестаёт биться.

— А ты? — шепчу одними губами.

Саша как-то странно усмехается, а потом…

— Выходит и я тоже. Тоже в тебя влюблён.

Глава 68

Маша

— Ты где так долго, Маруся? — Катерина обнимает меня с порога. Прижимает к себе, и я чувству запах её фирменных марципановых булочек. — Мы волновались! Думали снова тебя в розыск объявлять! Ну? Чего встала? Устала? Кушать хочешь?

Она всё спрашивает, переживает, а я