Не обращая больше никакого внимания на продолжающего возмущаться виноторговца, мы вышли из магазина…

— Спасибо, что ты притормозил меня! Я уже больше года как с войны вернулся, а всё никак не могу привыкнуть, что нельзя сразу же набить морду тому, кто тебе нахамил…

— Расслабься! Ты же будущий юрист. У тебя всегда должна быть холодная голова.

— Холодная голова? Правильное выражение.

— Пойдём в другое место. Теперь ты знаешь, что я хотел купить. Не думаю, что и в другом месте за прилавком будет расист.

— Как думаешь, смогу я подать официальную жалобу на этого жлоба?

— Он отвертится. Скажет, что это ты ему нахамил.

— Но ты же сможешь быть свидетелем?

— Вряд ли. Несовершеннолетний в винной лавке. Опять повторится этот бред про то, что ты хотел для меняы приобрести алкоголь.

— Но это же не бред? — усмехнулся негр своей белозубой улыбкой. — Я действительно хотел это приобрести для тебя. Так что в этом он был прав.

— Да. Если бы он просто отказал в покупке, это было бы оправдано… Но оскорблять тебя он не имел права.

— Вот именно.

— Скажи, а в больших магазинах продают алкоголь?

— Ты имеешь в виду Волмарт?

— Я же не местный. Откуда мне знать, где тут у вас, что и как называется… — слукавил я.

* * *

Алкоголь мы приобрели в большом супермаркете. Не Волмарт, конечно, но тоже вполне приличное заведение. Ни у кого не возникло никаких вопросов к нам, а у нас не возникло никаких проблем с покупкой алкоголя. Бутылку «Джек Дениелса» с чёрной этикеткой, я торжественно вручил в подарок своему чернокожему приятелю. А остальное в холщёвой сумке унёс с собой.

Мы немного прошлись по университетской территории. Митчел показал мне знаменитый памятник Джону Гарварду…

Хотя все студенты его называют «Памятником тройной лжи» или «Статуей трёх обманов».

Всё дело в том, что надпись на памятнике гласит о том, что это: «Джон Гарвард. Основатель. 1638»

Но всем известно, что Гарвард не был основателем этого учебного заведения. Он всего лишь пожертвовал деньги на библиотеку, или саму библиотеку… А, следовательно, он не является основателем, а всего лишь меценатом, одним из… Кто знает, сколько их тогда было…

Цифра «1638» не значит абсолютно ничего, потому что доказано, что история учебного заведения ведётся с одна тысяча шестьсот тридцать шестого года…

Ну а саму статую лепили тоже не с мистера Гарварда, а выбрали в качестве модели какого-то студента с солидной фотогеничной внешностью. История не сохранила ни портретов, ни даже письменных описаний того, как на самом деле выглядел знаменитый филантроп и меценат Джон Гарвард.

* * *

Митчел показал мне, где он живёт и даже звал в гости, но я отговорился тем, что есть ещё дела в городе. Пообещал заглянуть к нему вечером, если встреча с Гейтсом не заладится.

Мы расстались. Браун отправился к себе, а я двинул в сторону своего отеля. По дороге я заскочил в знакомый уже мне магазин хозтоваров, где покупал плитку. На этот раз я приобрёл большой флакон жидкости для мытья окон, и ещё кое-что из бытовой химии… Скоро мне придётся покидать этот город. А перед уходом я решил, что надо будет как следует навести порядок в номере. Слишком много там моих отпечатков… Это лишнее, оставлять такой след за собой.

Проходя мимо знакомой аптеки, решил, что раз уж провизор такой сговорчивый, то можно у него спросить ещё кое-что полезное.

* * *

В аптеке было прохладно и немноголюдно. Пока хозяин заканчивал обслуживать очень пожилую леди, я разглядывал витрины. Старушка явно страдала недостатком внимания и очень нуждалась в общении. Провизор был с ней вежлив… А куда он денется с подводной лодки?

Старушка похоже ещё и плохо видела, поскольку то, что я мельтешил рядом, делая вид, что мне тоже срочно нужны лекарства, ей абсолютно не мешало продолжать неспешный разговор.

Опасаясь того, что их беседа ни о чём не закончится никогда, я разразился надсадным кашлем. Причём делал это в непосредственной близости от уха старой леди. А то вдруг у неё и со слухом тоже плохо.

Но, нет… Опасаясь подхватить от молодого негодяя какую-нибудь смертельную инфекцию, старушка сразу же засобиралась покинуть это уютное заведение.

— А ви очень находчивы, молодой человек! — похвалил меня аптекарь. — Миссис Циммерман очень одинокая леди. Она приходит сюда за своим снотворным и ещё целый час развлекает себя разговором со мной. Chtob ona byla zdorova!

* * *

Последнюю фразу он, внезапно для меня, произнёс на «великом и могучем», правда со своим непередаваемым одесским акцентом.

А я реально так напрягся…

Что это?

Он расколол меня?

Как он смог понять, что я…

Да ладно… Быть такого не может. Он просто ругается так, чтобы другие его понять не смогли. Ведь даже те, кто смог бы перевести на английский его фразу, воспримет это всего лишь, как пожелание здоровья.

— С вашим другом снова приключилась какая-то беда?

На этот раз он обращался ко мне уже на языке Великого Шекспира… Хотя Вильям наш Шекспир в гробу перевернулся бы от такого обращения с языком.

— Да. На этот раз у меня такие же проблемы, как и у миссис Циммерман.

— О! Ви тоже плохо спите?

— Мой друг плохо спит.

— А ви, конечно же, хотите ему помочь? Дружба — это прекрасно… Но, как я понял, в отличие от миссис Циммерман, у вас нет никакого рецепта… Впрочем, о чём это я? Откуда рецепт у такого воспитанного и смышлёного молодого человека.

«Да. Прикинул я. Как минимум три цены он с меня сейчас сдерёт. Да и то, со скидкой, как постоянному покупателю.»

— Вы очень проницательны! Я был бы вам очень благодарен за это. Посоветуйте что-нибудь очень действенное.

— Тогда возьмите то, что брала леди перед вами. Это хорошее средство. Она на него не жалуется уже несколько лет.

Он выложил на прилавок упаковку.

— Там семь пакетиков с порошком. Это как раз на неделю. Как закончится, придётся снова идти в аптеку.

— Спасибо большое! Сколько с меня?

Он не задумываясь назвал вполне себе кругленькую сумму, а я тут же заплатил ни секунды не торгуясь.

— Приятно с вами иметь дело, молодой человек. Заходите ещё! — провожал