– А чего сам-то, Олег Александрович? – хохотнул обрадованный бизнесмен. – Не по чину?

– Я видеосвязь включу сейчас, и ты все поймешь, Август Германович, – в тон ему ответил Олег, а Джулай, увидев его разбитое лицо, ахнул:

– Где это тебя так угораздило? Неужто бабло в бою добывал?

– Угу, – буркнул Олег. – Знаешь, как в том анекдоте про ежика. Если ежик умер, отравившись грибами, почему морда разбита? А он грибы есть не хотел.

– Смешно, – серьезно ответил Джулай. – Ладно, пришлю. Есть рейсы, наверное, из Москвы еще сегодня. Еще что-нибудь надо?

– Надо, Август Германович. Надо, чтоб твой человек забрал паспорт моей жены из дома. Прислугу я предупрежу.

Джулай помолчал, а потом спросил с нескрываемым интересом.

– А что, супруга внезапно ожила?

– Долгая история, Август Германович.

– Ну, добро… Только, знаешь, не успеет мой человек к тебе заехать. Давай кто-то из твоих домчит до аэропорта и там отдаст паспорт. Ну а мы потом накоротке встретимся, и ты мне поведаешь эту… захватывающую историю про восставших из мертвых… Я фантастику страсть как люблю.

Олег сделал еще пару звонков, а потом с наслаждением вытянул ноги в остывающей воде, чувствуя, как отступает напряжение. Эта история, которая могла стоить ему всего, завершалась на удивление неплохо.

Маша, передвигаясь как черепаха, пошла в ванную только после того, как Олег уже лег в постель, и, вернувшись, отказалась ложиться рядом. Олег же с раздражением посмотрел на входную дверь, которая легко открывалась изнутри, не препятствуя уходу, после чего сгреб всю одежду жены, включая белье, завязал в узел и выкинул в окно. Маша, голая под халатом, наблюдала за его действиями с полным равнодушием и апатией, смирившись со своей участью. Однако уверенности в том, что ночью она не удерет даже в халате, у Олега не было. Ахая от боли в избитом теле, он ворочался в постели, думая, что утром, когда откроет глаза, вновь окажется один в пустом номере, и потому бесконечно просыпался, а открыв глаза, видел ее на кушетке, в той же позе, неподвижную, застывшую, как мраморная статуя.

Рано утром в дверь постучали. Маша, заснувшая в неудобной позе, вскинула голову, но не встала, пока Олег, отчаянно зевая, не прошлепал к дверям, закутываясь в свой халат. На пороге стояли двое мужчин в одинаковых черных костюмах, в темных очках и с большими чемоданами, годящимися даже для переноски трупов.

– Мы от Августа Германовича, – сухо сказал один из них, не удосужившись даже поздороваться.

Олег сделал приглашающий жест, нашел на кровати телефон и позвонил Николаю, велев срочно прийти. Гости, бегло взглянув на Машу, открыли чемоданы, оказавшиеся почти пустыми, если не считать счетной машинки, и застыли. Олег выволок свой чемодан с деньгами и пакет и бросил перед ними, а потом пошел открывать дверь Николаю. Пока гости считали деньги, перетягивая подсчитанное резинками, Олег заказал завтрак, велев Николаю встретить коридорного. Периодически гости проверяли купюры на подлинность, подсовывая их под ультрафиолет, но никаких нареканий деньги не вызвали.

– Здесь немного не хватает, – наконец сказал один из мужчин. Олег скорчил рожу. Маша ушла в дальний угол люкса и на происходящее не отвлекалась. Николай то и дело бросал на гостей встревоженные взгляды и все косился на кофейник, словно прикидывая, успеет ли проломить им голову ближайшему инкассатору.

– Сколько?

– Трех миллионов. Точнее, трех миллионов и семидесяти трех тысяч.

– Давайте не будем мелочиться, – предложил Олег. Мужчины глядели на него с каменными лицами, затем один нехотя сказал:

– Мне это согласовать надо.

– Звони, – согласился Олег. – Скажи, что я остаток переведу со счета, как только вернусь. Уже сегодня. Или, как вариант, могу предложить взять студию в новостройке в качестве долга. Она дороже стоит, так что это выгодно.

Мужчина вынул телефон и позвонил, отойдя к дверям, но даже приглушенных слов хватало, чтобы понять: дело на мази. Отключив телефон, он кивнул, отключил счетчик от сети и утрамбовал его на свободное место в одном из чемоданов. Закрыв багаж, они двинулись к выходу.

– Вы ничего не забыли? – спросил Олег.

Оказалось, что забыли, и Олег был уверен: специально. Ближайший к нему гость вынул из внутреннего кармана конверт и передал хозяину номера, едва касаясь бумаги кончиками пальцев, словно брезгуя. Олег открыл конверт и удовлетворенно кивнул, увидев паспорт с фотографией жены. Едва за мужчинами закрылась дверь, Олег поманил к себе Николая, который с облегчением перевел дух, убежденный, что их будут убивать.

– Закажи билеты на Москву на троих. Потом возьми кого-нибудь из горничных и сходи в магазин, купи Марии Петровне одежду: белье, обувь, платье какое-нибудь подлиннее… Маша скажи ему размеры… И как можно скорее!

Это было сказано деловито, буднично и вполне по-семейному, но и Николай, и Маша почувствовали, как Олега лихорадит, будто земля горит у него под ногами. Впрочем, почему словно? Так и было. Олегу не терпелось убраться подальше от этого пыльного сибирского города, где он оставил четыре трупа. Расстояние в сотни километров равнялось безопасности. Никто не станет искать его в Москве, а менты, лодыри и лежебоки, слишком аморфны и предпочтут спустить дело в унитаз, забросив на пыльную полку и обозвав токующей птицей глухарем.

В три часа дня они уже сидели в салоне самолета, изредка ловя удивленные взгляды пассажиров и стюардесс. На паспортном контроле на них тоже внимательно глядели, сверяли паспорта и спрашивали, что случилось, но рейс был внутренний, и потому проверка не затянулась. Когда самолет взмыл вверх, Олег с облегчением выдохнул и подозвал стюардессу, попросив выпить. Мертвые остались на земле, а он, недосягаемый, парил в небесах, радуясь, что все его проблемы закончились. Николай, сидящий позади, думал примерно так же и потому синхронно попросил коньяку. И только Маша, не отрываясь от иллюминатора, буравила взглядом облака, понимая, что ничего еще не кончилось. Глядя в небеса, Маша больше всего хотела не думать, что ее ждет дома.

Но все равно думала.

* * *

Просто думать или что-то планировать – вещи принципиально разные. Маша планировала, полагая, что и Олег делает то же самое насчет нее, и уж он-то от своих намерений точно не откажется. Ее дальнейшая судьба висела на волоске, и потому она, понимая, что официально числится мертвой, была абсолютно беспомощна. Олег мог избить ее или даже убить, и ее вряд ли кто хватился бы, ведь даже родители давно оплакали и похоронили мысли о бедной дочери. Что