И не зря оказалась она в чужом проходном дворе. Она вспомнила свой проход в том дворе между чахлыми газонами и вдруг сообразила, что это самый короткий путь к ее дому.

Зазвонил телефон. Это был муж. Его звали Алик.

Но Наталья не стала говорить с ним, а не спеша стала открывать пачку сигарет. Из сумки, прямо ей в руки выпал злополучный чек. Она хотела выбросить его, даже смяла, но потом, подумав, бережно разгладила и решила сохранить в благодарную память о новой тропке в её скромной жизни. И улыбнувшись, спрятала его в коробку, где хранилась всякая милая ей мелочь и немного бижутерии.

После этого Наталья с восторгом закурила и стала смотреть в кухонное окно, за которым уже собрались шумной стайкой воробьи, которых она кормила в это время. Они тесно сидели на раме с той стороны, и она покорно пошла крошить им старый кусок батона. У воробьев были тоже свои тропы. И они никогда не путали её окно с другим. Хотя все они были похожи.

Одной серии.

Джинсовая тетрадь,

19 ноября 2022

Подножка

Вовка Нечаев шел по проспекту в блаженнейшем расположении духа. Он был весь в своих розовеющих мечтах о непременном своем славном будущем. Он был сильно доволен собой, потому что только что устроился на работу в фирменный книжный магазин книгоношей. Эта должность называлась вообще-то курьерской, но Вовке нравилось называться книгоношей. Звучало таинственно и как-то в духе ретро.

Вовка шел привычным маршрутом в дом бывшей своей одноклассницы Ниночки, которая ему давно нравилась. Она была девочкой доброй и принимала его влюбленность милостливо. Вот и сегодня он был приглашен. Так, на дружеские посиделки.

Вовка поэтому поводу подмалевал и оформил единственные свои джинсы, натянул на себя модный джемпер, который необычайно подходил к его длинноногости.

Он слегка волновался, потому как не очень любил Ниночкиных гостей. Они были всегда новыми, обычно в них преобладал мужской пол, и Ниночка была на себя не похожей, кокетлива и смешлива. И на сегодня она обещала кого-то “супер” и сюрпризом.

Вовка поэтому и придал своему облику, по возможности, холености и блеска. Жаль, что кроссовки не начистить, поэтому пришлось надеть туфли из шевро, которые остались от отца. Они были легкими, и будто — живыми. В них легко ускорялся шаг, и Вовка был уже у дома Ниночки.

Дом этот был огромный, с большими в нем квартирами, и бородавчатыми от кондиционеров, модными окнами из пластика.

День был солнечным, и Вовка, ища тень, свернул поскорее в нужный двор и пошел к нужному парадному входу.

Впрочем, в доме этом каждый вход был парадным, потому что черные — отсутствовали. Вовка шел радостно и легко. Он даже удивился, что отцовские башмаки намного удобнее, чем кроссовки. Их не было слышно на ногах, и матовая кожа делала незаметным присутствие их на ногах. И шнурки не болтаются грязными бантами.

“Очень даже элегантные туфли”, — почти с восторгом подумалось Вовке, — “и Ниночка, наверное, заценит”.

Вдруг, на самом уже подходе к нужной двери, глаза Вовки сильно ослепило солнце, будто утроило свою яркость и силу, выстрелило в глаза ослепительными сияющими брызгами.

Вовка будто споткнулся о них и остановился. Перед ним стоял автомобиль марки “Мерседес-Майбах" в совершенно зеркальном исполнении. Это он пускал веселые зайчики на прохожих.

Автомобиль казался сказочным, будто он захватил в свои зеркальные бока весь окружающий мир, беспощадно исказив его при этом. Вовка и себя увидел в зеркальной его дверце. Он был в ней кривым, и короткие ноги его изгибались в полукруг. А шеи его длинной и вовсе не было. Голова сидела себе прямо на широченных плечах, которых у Вовки никогда не было.

Кроме того, огромный Ниночкин дом тоже отражался в зеркале наглого этого автомобиля. Он выглядел длинной скрюченной запятой, поставленной в картине этого прекрасного мира каким-то неврастеником.

Все в этом зеркальном отображении “Майбаха” сдвинулось и обезобразилось.

Вовка заметил, что дворник тоже подошел к машине. И незаметно стал, в удовольствии себе, мести в сторону зеркальной красавицы облачную пыль, будто стараясь закрыть это безобразие. А может, и свою зависть к этому ослепительному предмету роскоши.

Вовка так и стоял, внимательно рассматривая новый искаженный мир в корпусе равнодушного автомобиля. Он вдруг разом понял, как ничтожна его маленькая жизнь, его работа книгоношей. Подумал и о ненужности своего визита к Ниночке. И никакие туфли из кожи шевро ему не в помощь, все его мечты разбились о безжалостное великолепие этого зеркального шедевра. И Вовка почему-то подумал, что хозяин этого “Майбаха”, скорее всего, сидит сейчас у Ниночки гостем, именно тем сюрпризом, на который был приглашен он сам.

Конечно, так думать не надо было. Дом был огромным, масса жильцов. И может, хозяин зеркальной этой красоты сам живет здесь.

Но Вовкино стремление идти к Ниночке ускакало быстро и мячиком. Его ноги, в легких красивых башмаках, уносили подальше от “Майбаха” и от горького открытия, которое подарил ему этот зеркальный вещун.

Вовка заметил небольшой камушек и пнул его ногой. Камушек отлетел довольно далеко. Вовка догнал его и еще раз пнул.

И вдруг ему захотелось пнуть этим камушком в “Майбах”, в его зеркальную горькую справедливость. Но он этого делать не стал. Пожалел туфли из матового шевро.

“Интересно”, — подумалось Вовке, — “если этот зеркальный красавчик влетит в аварию и разобьется, это будет считаться плохой приметой, как бы разбилось зеркало?”

Ему эта мысль может и понравилась бы, но он, вспомнив зеркальные сиятельные бока машины, не стал желать ей ничего худого.

Он просто понял, что надо идти и искать другую работу. Книгоношей в этом мире проживать трудно. И этот “Майбах” легко и доступно объяснил ему своим зеркальным светом, как подножку подставил.

Вовка ускорил шаг, и вдруг его стремительно и бесшумно обогнал сказочно-зеркальный этот автомобиль. Он быстро исчез за поворотом, будто и приезжал в этот двор исполнить эту свою подножку для Вовки.

И Вовка почему-то не злился больше, а с благодарностью смотрел на удалявшийся этот зеркальный посторонний предмет, который вдруг сделал то, что сам Вовка не решался бы никогда. Звонил телефон, это была Ниночка. Вовка не ответил и выключил его.

Ему нужно было подумать… Одно он знал уже точно. Он больше никогда не пойдет к Ниночке на её кокетливые посиделки. Это было теперь для него — как смотреться в кривые зеркальные бока чужой машины.