— Лежи… — помогла ему лечь девушка. — Лежи и не вздумай вставать!

Глава семейства и по совместительству единственный источник дохода четверых горожан, тяжело вздохнул. Протянув руку, он погладил по голове девочку и прохрипел:

— Позови Барта.

— Сейчас, только не вздумай вставать! — наказала ему девченка и направилась прочь из комнаты.

Спустя пару минут, в комнату вошел подросток лет шестнадцати. Он молча подошел и сел рядом с отцом.

— Пап, — тихо произнес он.

— Сына… послушай… — мужчина говорил медленно и тихо, почти шептал, чтобы не спровоцировать приступ кашля, который порой доходил до кровавых прожилок. — Не перебивай…

— Хорошо, папа.

— Если… если меня не станет… позаботься о Кети… Будет трудно… я знаю… Обратись к Фирму… Ему все время… не хватает рук…

Мальчишка не смел возражать. Если до этого момента, он был подмастерьем у плотника и спокойно учился ремеслу, чтобы самому в будущем стать хорошим плотником, то работу у Фирма, на складах воспринимал крайне негативно. Однако сейчас он прекрасно понимал, что оставшись единственным взрослым мужчиной в семье, ему придется пойти на это.

— Тебе придется… вариантов больше нет… — продолжал хрипеть мужчина.

— Я тебя понял, пап, — поникнув произнес парень, прекрасно понимая, что подмастерьем он в лучшем случае прокормит только себя. Да и то, если будет жить на улице.

— Хорошо… хорошо… кху-кху-кхе… — снова зашелся в приступе кашля глава семейства и прикрыл глаза, когда немного успокоился.

Барт же молча поднялся и вышел из комнаты, оказавшись в другой, с двумя кроватями, где по совместительству была еще и кухня. Обведя поникшую мать и сестру взглядом, он кивнул на дверь.

— Знак больного повесили? — спросил он.

Мать молча кивнула головой.

Парень уселся у стола, взглянул на горшок с похлебкой, а затем повернул голову в сторону угла, где они обычно держали припасы.

— На сколько у нас еды хватит? — спросил парень, задумчиво смотря на пару полупустых мешков и начатую головку сыра.

— Недели три… — ответила мать. — Может четыре, если сидеть впроголодь.

Подросток кивнул головой, а затем тяжело вздохнул и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент раздался стук в дверь.

— Тряпку точно повесили? — спросил Барт.

— Точно, — отозвалась сестра.

Парень подошел к двери и открыл ее.

На пороге оказался невысокий старичок с палкой и большим рюкзаком. За ним стояло пара седых женщин с такими же сумками.

— Ты кто? — спросил парень.

— Странник, — пробасил старик. — Странник и лекарь по совместительству.

Барт оглянулся на мать с сестрой и спросил:

— Лекарь?

— Немного владею магией целительства, но до звания целителя мне далеко. Мы в вашем городе проездом. Денег постоянно не хватает, поэтому, мы останавливаемся в домах со знаком больных, — старик кивнул на тряпку, привязанную к дверной ручке. — Если позволите нам у вас остановиться и накормите — мы займемся больным.

Парень недоверчиво оглядел пыльную компанию, обернулся и взглянул на мать, в глазах которой блеснула надежда, после чего отошел в сторону, впуская гостей.

* * *

Старик кивнул на мужчину, который сидел в пастели, и его за плечи придержали его спутницы. Припав к его груди хом, он пробасил:

— Глубоко вдохни.

Мужчина попытался сделать веленное, но тут же закашлялся.

— Кху-кху-кху-кху…

— Влажные, — кивнул старичок и полез в сумку, начав рыться среди каких-то бутыльков и мешочков.

За это картиной наблюдала вся семья, но несмотря осторожность, в глазах каждого члена семьи мелькала надежда.

— Это Крогская чахотка? — тихо спросил парень, наблюдая как старичок выкладывает склянки на кровать его отца.

— Пока не понятно, — ответил старичок. — Обычно, при грокской чахотке, по телу идет сыпь. Говорят, желтая. Если эту сыпь не вскрывать, то она сливается в огромные желто-зеленые гнойники.

— Откуда вы знаете про сыпь? — спросила девочка.

— Ну, сам я не видел. Все же, Грокская чахотка считается… Смертельной болезнью. Я читал записи целителей… которые пытались помочь тем, кто выживет и столкнется с этим еще раз.

Старичок обвел взглядом комнату, и наткнувшись на небольшой алтарь, на котором лежала корочка свежего хлеба, спросил:

— Кому вы поклоняетесь?

— Гердосу, — осторожно произнес парень.

— Убери его знак из дома, — вздохнул старичок и заметив, как напрягся сын, пояснил: — Пока я не закончу, ему лучше не видеть то, что мы тут будем делать.

— Это колдовство? — взволновано поинтересовалась супруга пациента.

— Смотря что считать колдовством, — хмыкнул старичок, достав небольшой черный бутылек. — Принесите хлебного мякиша. Немного, с кулак.

— У нас хлеба… — стесняясь произнес парнишка. — В смысле у нас только сухари.

— Значит размочи его в воде, так, чтобы он был мягким как глина.

Парень кивнул, забрал знак светлого бока с алтаря и вышел из комнаты, а старик тем временем взглянул в глаза мужчины, измученного пневмонией, и начал рассказывать.

— Сейчас, я дам тебе вдохнуть пары одного лекарства. Слышишь?

— Да…

— Из-за него внутри словно огнем все гореть будет, но это быстро пройдет. Вдохов за пять, но потом… — тут старик немного помялся и закончил: — Потом вся та зараза, что у тебя в легких попрет наружу. Будет казаться, что ты задыхаешься, что дышать нечем, но тебе надо только кашлять. Понял?

Бледный мужик кивнул, после чего старик откупорил флакон, из которого по его руке потек черный дымок, что был тяжелее воздуха.

— Готов? — спросил лекарь.

— Готов, — прохрипел мужчина.

Старик поднес флакон прямо к лицу больного и скомандовал:

— Вдыхай, резко и глубоко!

Мужчина вдохнул, а вместе с воздухом в его нутро втянулся и черный дымок. Глаза тут же широко раскрылись, миг и вот он закричит, но тут старик подскочил к нему и зажал рот рукой. Он пытался схватиться за руки лекаря, но тут его помощницы не дали ему это сделать.

Борьба продолжалась секунд десять, но затем лекарь наконец отпустил его рот и мужчина выдохнул, начал жадно хватать ртом воздух и тут же закашлялся.

— Кху-кху-кху-кху…

Приступ длился долго,секунд двадцать, не переставая и больной умудрился покраснеть от напряжения, но затем из его рта полетели густые, мерзкие и вонючие комья слизи. Комки вылетали один за другим и падали на пол, под ноги целителя грязными серыми сгустками.