Шрифт:
Закладка:
— Ну шо, сябры, — Хог поднял кружку, до краёв наполненную квасом. — За наш успешный мишен-комплитед?
— Чего? — Эс и Юля его не поняли.
— Ну, в смысле, отлично проделанную работу.
— А, ну так и говори. Взял, блин, моду наш язык родной поганить мовой заморской.
И чокнулись товарищи под аккомпанемент дружного хохота, залпом опустошая снаряды. Самое время подзарядить свой организм завтраком из сырного омлета, блинов с мясом и кувшинчика со сметаной (домашней).
— …Зачем вы это сделали?
Троица прекратила кушать и посмотрела на Орфея. Мальчишка тоже присутствовал подле ребят, однако восторга их не разделял. Наоборот — был грустным, подавленным, отнюдь не жизнерадостным, как когда-то. К еде он не прикоснулся ни разу и вообще, казалось, не голоден был.
— Слушай, пацан, — Эс потёр переносицу пальцем, поморщившись. — Не то, чтобы я тебя осуждал сейчас — но ты немного не в тему со своей тоской. Всё закончилось, расслабь булки, хэй!
— Это для вас всё закончилось, не для меня, — тихо возразил Орфей.
— Короче…
— Погоди, — Юля выставила ладонь, дабы угомонить Корта. Затем нахмурилась и строго посмотрела на Якера. — Прежде чем задавать такой глупый вопрос, для начала сам ответь на него: зачем это сделал ты?
Блондин понял, куда клонила Сахарова, однако отвёл печальный взгляд в сторону.
— Орф, кэпа тут нет. Можешь спокойно объясняться, — сказал Хог.
— Дело не в Элли. И даже не в вас.
— А в чём?
— Сэр Хог, ты и сам прекрасно всё понимаешь, — изрёк Якер.
— Только то, что ты пошёл на воровство ради сестры. Я тебя порицать за это не то, что не могу — не хочу. На твоём месте сам бы так поступил.
— То есть, с чувством полного облегчения бросил всё и вернулся на кордон, зная, что единственного родного тебе по крови человека продолжают удерживать на этом острове?
Лимит сомкнул уста. Оптимизм, к сожалению, неспособен был образовавшиеся над златовласой головой тучи разогнать.
— Орфей…
— Не нужно, Юля. Вообще всего, что вы для меня сделали.
— Хлопчик…
— Пожалуйста, Эс, не принуждай меня к очевидному ответу, противоположному вашему решению, — Орфей поднял глаза на ребят. В них тоска смешалась с решительностью. — Для вас это — просто очередная галочка. Для меня — сакрально личное. Я бы рад вас искренне поблагодарить, да не могу.
— А нас и не надо благодарить, Орф. Мы спасли того, кто частью нашего боевого отряда является, хе-х. Ты ведь наш, чувак. Мы без тебя домой не…
— К сожалению, сэр Хог, придётся. С вами в «Луч» я не вернусь.
Лимит, Корт и Сахарова задумчиво переглянулись друг с другом. Не дураки они и прекрасно предвидели такой момент в их разговоре с самым слабым участником команды «Серп», покуда знали историю его частично. Вопросами до сего часа не задавались, впрочем, ибо настроены были на высвобождение товарища из оков бандитских — но с данной проблемой они покончили. Сейчас на горизонте замаячила другая, более серьёзная. Однако уровень сложности заключается не в превосходящем количестве вражеского солдата или наличии ужасных демонов — а в обыкновенной человеческой привязанности к кому-то, вскормленной чувствами, эмоциями, памятью. И речь сейчас шла не об артефакте, не обнаруженного волонтёрами на дамбе. Главная причина обоснованной рефлексии — сестра Орфея.
Таким было внеплановое задание команды «Серп»: вызволить Якера. С данной задачей волонтёры справились на отлично и о дальнейших приключениях речи быть не могло. Хог и Эс с самого начала дали обещание во всём слушаться Юлю, а та, как правая рука Элли, настоятельно велела не играть в героев. Да, сейчас им повезло (во многом благодаря эффекту неожиданности) — но как быть потом? Бандиты поймут, что имеют дело не с абы кем, а с боеспособными охотниками союза «Орёл» — и что тогда? Ответ ужасно простой: будет страшно. Это не просто шайка головорезов, а самая настоящая ОПГ, на вершине которой находится таинственный наёмник. Потеря ста человек несильно скажется на противнике — а вот команда «Серп», лишившись хотя бы одного товарища, вмиг ослабнет. Положение не спасло бы даже наличие могущественной Элли.
Как думаете: могут ли три человека, пусть и страшно боевитые, сразить многоглавого дракона, не потеряв при этом своего товарища? Погибнуть может любой: Хог, Юля, Эс, особенно Орфей. Бандитам чуждо милосердие — они просто прирежут немилого им человека (в лучшем случае) или заживо похоронят (в худшем). Играя в «Русскую рулетку» без возможности заглянуть в барабан, дабы убедиться в наличии или отсутствии убийственного патрона, уповать придётся только на удачу. Но Доля не всегда благоволит кому-то. Однажды пробьёт час, когда на горизонте возникнет снежная Морена, своим присутствием обозначая скорую гибель кого-то — однако исправлять допущенные ошибки будет поздно. Ничто не вечно. Никто не бессмертен. Сценарий ни под кого не подстроен. Просчитывать ходы нужно прямо сейчас, иначе когда-то допущенная тобой ошибка тебе с такой разительностью аукнется, что ты сам полезешь в петлю, лишь бы боль, что рвёт тебя изнутри на части похлеще одичавшего медведя, исчезла.
Элли всегда этому учила свою команду. Она презирала импровизацию, необдуманность, легкомыслие — потому что они в её понимании вели к скорейшей кончине. Распланируй, подготовься, просчитай — вот, за что эрийка тебя похвалит. С данными уроками прекрасно справлялась Юля, относительно ладил Эс, но ужасно проваливался Хог. И тогда Элли давала волю своей драконьей ярости, кормя неуча безжалостными подзатыльниками. Душу из него готова была голыми руками вырвать, чтобы он не просто запомнил, а прямом смысле прочувствовал, каково это — ошибаться.
Хог вновь переглянулся с товарищами. Им, безусловно, жаль Орфея, но ничего не поделаешь. Юля не собиралась менять изначально поставленную установку даже под гнётом чувств, а Эс придерживался своего обещания.
Одно из двух: либо они силой вернут Орфея в «Луч», либо простятся с ним и распрощаются навеки.
— Орф… поделись наболевшим, — вдруг попросил Хог.
— Какой в этом смысл? — закатил глаза Орфей.
— Для себя хочу понять, насколько тебе всё важно.
— По-моему, это очевидно.
— Просто расскажи.
Якер тяжело вздохнул. Неуютно ему было находиться под пристальным вниманием товарищей, от которых больше не отшутишься желанием подольше у корабля поработать: они всё знают — кроме подробностей.
Блондин опустил голову.
— Хорошо. Я расскажу.
***
В дневник была добавлена новая запись:
— Родителей больше нет. Отныне я существую в этом мире лишь по воле доброй да опеке моей любимой сестры. Не знаю, с чем связана эмиграция в
