Шрифт:
Закладка:
Морган осмотрел комнату как артист, ожидающий аплодисментов после особенно драматичного момента. Ну, она не собиралась его радовать. Она продолжала разговор в том же тоне:
– Вы помните что-нибудь еще о вашем разговоре с Дэнни в день накануне его смерти?
Морган нахмурился.
– Он говорил о дружбе. О том, как для него важна наша дружба. Он много с кем познакомился в Бристоле, но ни с кем не мог быть по-настоящему собой. В университете много позеров. Наверное, мне должно было польстить, но к тому времени мне просто хотелось добраться домой, и я не особенно вслушивался. Боюсь, я его оборвал и сказал, что мне нужно спешить. Сейчас мне стыдно. Если бы я выслушал его внимательнее, как настоящий друг, возможно, его смерти можно было бы избежать.
Вера позволила ему на секунду задуматься в самодовольном горевании и продолжила:
– Вы не говорили, что были с Фрейей в отеле в то утро, когда задушили Дженни Листер.
Этого он никак не ожидал, и от его выражения лица ей хотелось петь.
Она продолжала:
– Я знаю, вы очень низкого мнения о полиции, мистер Морган, но вы должны были понимать, что это мы выясним.
– Фрейя приехала на занятия для беременных.
– Очень мило. – Она смотрела на него, ожидая продолжения и теряя терпение. – А вы, мистер Морган? Чем вы занимались?
– Я был здесь, – ответил он. – В этой комнате. Возился с бумагами.
– Почему вы нам раньше об этом не рассказали?
– Потому что вы не спрашивали, инспектор.
По дороге к машине Вере хотелось обсудить с Джо их разговор. Ей казалось, что она держалась почти идеально, сдержанно, и она хотела почувствовать признание. Но он включил телефон и держал его у уха, слушая голосовую почту.
– Ну?
Он наконец убрал телефон в карман.
– Один звонок от криминалистов. Они обнаружили остатки несгоревшей бумаги на костре в саду Шоу. Подумали, что нас это может заинтересовать. Полагают, что это записки Дженни Листер.
– Ее блокнот, – сказала Вера. Мысли разбегались во все стороны. – Возможно, черновики того, что она писала про Мэтти.
– Они их расшифровали и прислали по электронной почте.
– А другой звонок?
Эшворт был напряжен и обеспокоен, а не обрадован, поэтому она поняла, что он получил новости не только от криминалистов.
– От Конни Мастерс. Говорит, с ней все в порядке, просто уехала на пару дней.
– Ну, – сказала Вера, – это ведь хорошо? Жаль, потому что мы не можем показать ей фотографии, но, по крайней мере, мы знаем, что она в безопасности.
– Я в этом не уверен. – Он подошел к машине и остановился, смотря на отель. Было темно, везде горел свет. – Она странно разговаривала. Хочу, чтобы вы послушали ее сообщение.
В ту ночь пошел дождь, разразившийся внезапно, как тропический ливень. Он начался, когда Вера бежала к дому от машины, и к тому моменту, как она попала внутрь, она уже промокла до нитки. Она зашла в дом и отряхивалась, как собака, виня про себя Эшворта, который задержал ее на парковке в «Уиллоуз», заставляя снова и снова прослушивать сообщение от Конни. Может, она и звучала натянуто, но Вера тоже волновалась, когда ей нужно было оставить сообщение на автоответчике. Ей казалось, что сержант слишком бурно реагирует и беспокоится на ровном месте. Он настоял на том, чтобы поехать в коттедж в Барнард-Бридж, они даже заглянули внутрь, но там, конечно, никого не было. Конни объяснила в сообщении, что какое-то время ее не будет дома. Если бы не вся эта суета, Вера бы вернулась домой, не вымокнув под дождем.
По дороге к дому, на север, она думала о том, не заглянуть ли к соседям-хиппи на часок, чтобы расслабиться. Они всегда были рады ее видеть. Наверняка у них нашелся бы горячий суп и домашнее пиво, расслаблявшее ее лучше, чем что-либо прописанное врачом. Теперь же она и подумать не могла о том, чтобы напяливать на себя дождевик и куда-то топать по грязи. Вместо этого она приняла ванну, слушая какую-то мрачную пьесу по радио, потом переоделась в полинялый спортивный костюм, который зимой надевала вместо пижамы.
Мысль о супе прочно застряла у нее в голове, и она отправилась по дому на поиски еды. В глубине кладовки она обнаружила банку, хранившуюся там, наверное, еще со времен Гектора. Суп из бычьих хвостов. Его любимый. Она поставила его разогреваться в ковшике, и запах воскресил воспоминания о нем. Гектор, большой и задиристый, своими уколами лишавший ее уверенности в себе. Винивший ее, как ей теперь казалось, в том, что она жила, а ее мать – нет. Какой бы матерью была Вера, если бы у нее когда-то появилась возможность завести ребенка? Дерьмовой. Тоже дерьмовой. Намного хуже, чем Конни, Дженни Листер или даже Вероника Элиот.
В дальнем конце дома была небольшая комната, использовавшаяся в качестве кабинета. Груды бумаги, через которые Вере приходилось перешагивать, чтобы пройти, компьютер – почти что музейный экспонат. Она запустила его и пошла сделать себе чай, пока машина оживала. Когда она вернулась с чашкой и мешком шоколадного печенья, компьютер все еще загружался. Она вдруг подумала о юной докторше, которая отправила ее в фитнес-клуб, чтобы привести в форму, представила себе ее неодобрение и отмахнулась. Печенье было из муки грубого помола – это ведь полезно?
Пока на экране загружалось окошко с ее электронной почтой, она успела съесть три печенья. Она открыла письмо от криминалиста, который просматривал обрывки бумаги, найденной в костре в саду Шоу. Вера спросила Карен про костер во время первого разговора в доме соседей.
– Вы или Дерек зажигали костер перед уходом на работу?
Вере это уже тогда показалось странным. Костры жгут на выходных, когда можно за ними присмотреть. Карен взглянула на нее как на сумасшедшую. Она явно не понимала, о чем речь. Ни она, ни Дерек его не разжигали.
Вера настаивала:
– Значит, Дэнни? Он помогал вам иногда в саду?
На это Карен грустно покачала головой.
– Дэнни в принципе не особенно помогал. Ни в саду, ни где-либо еще.
Значит, костер разжег убийца. Так Вера подумала. Это ошибка. Лучше было забрать все бумаги и избавиться от них с осторожностью. Так зачем он развел костер в саду? Что случилось? К чему такая спешка?
От бумаг остались одни клочки, исписанные от руки. Почерк Дженни Листер – криминалист была в этом уверена. В письме говорилось: «С удовольствием приду в суд… Бьюсь об заклад на свою репутацию…» Бла, бла, бла. Много драмы. Но Вера была довольна.
Похоже, они восстановили три разные страницы с текстом. Все страницы обугленные, одна настолько сильно, что им просто повезло, что удалось разобрать хоть что-то. Первая страница сохранилась лучше всего, но на ней, похоже, был заключительный абзац. Текст заканчивался посреди страницы. Согласно экспертам, один угол сгорел, так что окончания некоторых предложений отсутствовали, и они восстановили слова настолько точно, насколько было видно на экране. Разобрать смысл оказалось не так уж сложно.
