Шрифт:
Закладка:
Глаузинь нахмурился:
— Непонятно... Но советская валюта — это уже результат контрабанды. Капитан судна, насколько мне известно, валюту не обменивал...
— Да, — Сергей рассеянно кивнул, думая о почтовых марках: Гауптман, марки, Куралюн — связаны они или нет? И как это выяснить?
— Хлопот всегда с ними, — сказал Глаузинь. — Где он сейчас?
— Отпустили.
— Вы пойдете на судно, Сергей Александрович...
Лицом к лицу с контрабандистом на борту западногерманского судна — тут нужна особая находчивость, твердость...
— Пойду и потребую штраф в счет незадержанной контрабанды, — сказал он, давая понять Глаузиню, что ему все ясно.
— Нет, — Глаузинь покачал головой. — Сначала вы посмотрите таможенную декларацию, заполненную этим матросом, потом спросите у капитана, не давал ли он матросу советских денег. Все-таки, проверьте...
— Понятно.
— Будьте не просто вежливы, а сверхвежливы! — закончил Глаузинь.
...Когда он подходил к «Редеру», иллюминаторы теплохода кололи берег острыми лучами — уже стемнело. Сергей поднялся на борт, опять прошел по знакомому узкому коридорчику к салону капитана.
Тот, узнав о причине появления таможенника, приказал стюарду вызвать Курта Гауптмана.
С минуту сидели молча. Капитан постукивал по столу ногтями — Сергей только теперь заметил, что они покрыты лаком.
Вошел Гауптман и встал шагах в трех от стола. Его безвольно свисающие руки, мальчишеское лицо с синяком под глазом — вся его фигура в грязной матросской робе выражала покорность и затаенное нетерпение: скорей бы отпустили.
— Вот видишь, Курт, — сказал капитан. — Я предупреждал тебя, что здесь из-за любого пустяка может быть неприятность...
И улыбнулся Сергею.
— Судя по вашей декларации советской валюты у вас не было, — спокойно обратился Ястребов к матросу. Намек, брошенный капитаном, он понял, но сдержался.
— Нет, не было...
— Вы не давали ему советские деньги, господин капитан?
— Нет, не давал.
— Благодарю вас...
Капитан, сочувствующе кивнув Гауптману, добавил:
— Но я предупреждал его, что здесь не Ливерпуль. Помнишь, Курт, как ты славно погулял в Ливерпуле? И ведь никаких неприятностей не было! А здесь — сам видишь!..
«Здесь», опять это «здесь»! Как будто в Ливерпуле за контрабанду кормят пирожными», — подумал Сергей, но вслух сказал:
— Простите, господин капитан. Мне необходимо задать несколько вопросов вашему матросу... А потом я с удовольствием послушаю, как гуманно работают таможенники в Ливерпуле.
Капитан опять улыбнулся — на этот раз явно натянуто — и опять забарабанил наманикюренными ногтями по столу.
Сергей понимал, кто сейчас настоящий его противник: нет, не юнец-матрос, единственной радостью которого была, наверное, бутылка водки, а вот этот, с маникюром. Хотя он рук не пачкает мелочью, не продает на берегу зажигалки.
Сергей взглянул на Гауптмана:
— Что вы продали в городе?
— Жевательную резинку, сигареты, зажигалки, — в хриплом голосе матроса звучали та же покорность и нетерпение, но, вспомнив, наверное, подзуживание капитана, он закончил развязнее: — Это и все, господин инспектор!
«О марках я спрошу тебя потом, — подумал Сергей. — Сверхвежливо спрошу... И послушаю, что ты ответишь...»
— Вот бумага. Напишите здесь, пожалуйста, что вы, Гауптман, матрос теплохода «Редер», продали в городе Риге столько-то предметов на такую-то сумму, — услышал Сергей свой спокойный голос и добавил жестче: — Так надо.
Гауптман, взяв бумагу, вышел: он был слишком грязно одет, чтобы сесть за стол в этом салоне.
Капитан приподнялся в кресле:
— Кофе, коньяк?
— Благодарю вас. Если не возражаете, я хотел бы сначала закончить дело, — Сергей улыбнулся: «Можно подумать, что у нас с ним конкурс улыбок... Дипломатия!» — А как вашему старшему штурману, господин капитан, понравилось на улице Вальню?
— На улице Вальню? — удивился капитан. — Там что, кабаре?
— Там филателистический магазин,— небрежно уточнил Сергей. — Он ведь хотел обменяться марками...
— О! Можете себе представить, — капитан приподнял брови. — У него пропал альбом — никак не может разыскать. В Риге нас преследуют неприятности!
Появился Гауптман, застрял на пороге.
— Не может найти своей коллекции? — переспросил Сергей и, поднимая бумагу, внимательно посмотрел на Гауптмана, потом на капитана. — Жаль, очень жаль...
Минута прошла в молчании.
— Так, — сказал Сергей, изучая «объяснительную записку» Гауптмана. — Не получается... Тут всего указано двадцать пять рублей, — те, что у вас конфисковали. Но ведь вы на что-то и гуляли?..
— Я продал еще... — хрипло начал матрос, но Сергей перебил его:
— Почтовые марки.
Он не спросил, он сказал утвердительно.
Гауптман рассеянно кивнул.
— На какую сумму?
— Десять рублей...
— Укажите, — сказал Сергей и увидел лицо капитана. Он теперь вовсе не казался благодушным, этот волк с маникюром. Презрительно глядя на матроса, встал, крикнул стюарда, снова сел, и все это не отрывая жестких, холодных глаз от красного лица Гауптмана. Через минуту, другую в салон постучали. Вошел старший штурман.
— Ваши марки продал он, — все еще глядя на Гауптмана, проговорил капитан. — Он — вор! Господин инспектор каким-то образом заставил его признаться...
«Вот оно как! — подумал Сергей. — Еще бы, покушение на частную собственность...»
Гауптман молчал.
Сергей мельком взглянул на остолбеневшего штурмана, усмехнулся про себя: «Законно!» — как сказал бы Гешка...» — и достал чистый бланк:
— Надо составить акт.
Беззаботно качался матрос в гамаке над бутылкой рома. Переминался с ноги на ногу Гауптман.
Коллекционер крутил головой, словно от зубной боли, его лоб с большими залысинами накалялся:
— Где мои марки?!
Капитан буркнул что-то — старший штурман замолчал; одернув на коленях брюки, сел в кресло, уставился на Гауптмана горящими глазами.
— Итак, вы продали их за десять рублей? — спросил Ястребов. — Это правда? Но ведь только марку «Колумба» у вас купили за пять?
— О-о-о, — простонал штурман.
— Десять рублей за все, — тупо повторил матрос.
Сергей понял: «Не врет», — и принялся составлять акт.
Он писал и слышал, как постукивают по столу ногти розовощекого капитана, как шепотом цедит старший штурман:
— Десять рублей!.. Я собирал эту коллекцию десять лет. Где она? Где мои марки, свинья?!
— Двадцать пять и десять, — сказал Сергей, глядя на розовощекого. — Всего тридцать пять рублей. Прошу уплатить
