Шрифт:
Закладка:
–И песни смогу петь?– спросил он.
–Можно и песни,– согласился Олег.– Знавал я одного. Песни пел, на дудке играл. Знаешь, как его женщины любили? Стаями ходили за ним и выстраивались в ряд.
На лохматом лице домового заблестел широкий оскал улыбки, он радостно проговорил:
–Женщину мне давно пора найти. Добрую жену. Будет помогать мне по хозяйству. Ну и для души. Без души оно вообще не надо.
–Это верно…
–Буду песни им петь, дворец охранять, а они станут меня молоком и сухарями кормить.
–Ага,– отозвался Олег.– Найдешь какие-нибудь цепи, будешь на них музыку играть.
Домовой усмехнулся хрипло:
–Да я и ставнями постучать могу, и на половицах наскрипеть. Знаешь, как красиво? Хошь покажу?
–Не надо. Верю.
–Ну ладно,– согласился домовой.– Не хочешь – как хочешь. Но я умею. Красиво так, протяжно. Оно когда с ветром в трубе в унисон – аж душа разворачивается, и слеза по лохматой щеке течет. Страсть как красиво.
–Это да…
–Хороший ты человек,– с протяжным выдохом проговорил домовой.– Знаешь и чтишь старый покон. За это тебе честное домовническое благодарствие.
–И тебе ответное,– проговорил Олег.
Домовой скрылся во тьме угла, а Олег снова перевернулся на бок, рядом зашевелилась Люсиль, поерзала и прижалась к его спине мягким боком. Ее голос прозвучал сонно и заспанно.
–С кем ты разговаривал?
–Ни с кем. Спи.
Слабеют старые боги. Слабеет старая сила. Кто мог знать, что однажды великие духи, которым поклонялись, будут прятаться по углам и ждать кусок сухаря, как великую милость. Меняется мир, только непонятно куда. И от этого страшно.
Закутавшись в волчовку, Олег сунул пальцы под мышки и сомкнул веки. Проснулся, когда рассвет только занялся. В последнее время он вставал рано. Мрак говорил, что настоящий мужчина встает спозаранку, умывается ледяной водой или вообще не умывается – зачем красоту смывать,– охотится, жарит мясо. Или не жарит, а сразу сырое жрякает. А мыслителю вставать рано не подобает, ибо неизвестно, когда великая идея придет в светлую голову, но лучше бы эта голова была выспавшейся и свежей. Олег покосился на бледнеющую полоску предрассветного неба и вздохнул – в мужчину превращается, что ли?
Утро только занимается, но по венам уже бежит бодрость, а в животе жалобно урчит. Потакать призывам плоти – не в чести у мудрецов, но он пока только на пути к великой истине, а значит, придется есть. Сам заметил – если питаться только медом да акридами, вроде легкость в теле, но голова пустая, а мысли вялые. Для резвых и глубоких дум все-таки требуется мясо.
Поднявшись с постели, Олег укрыл Люсиль покрывалом, которое нашлось в изголовье. Та сопит, поджимает колени к груди, из прически выбилась прядь и красиво лежит на лбу. Олег тяжело вздохнул, его нутро тревожно шевельнулось – что-то неспокойное творится в мире, и эта девица влезла в самую середку этого беспокойства.
Олег покинул комнату, плотно затворив за собой дверь, и спустился в таверну. Запах кислого пива повис в воздухе так плотно, что даже открытые окошки не помогают. За дальним столом громко храпит бородач, таверного нет, но с улицы доносится командный голос и лошадиное ржание, стало быть, самолично возится в конюшне.
–Проснулся?– раздался грудной женский голос справа.
Олег оглянулся, хозяйка таверны в рубахе на голое тело стоит у ступенек, облокотившись на перила. Жидкие кудри торчат в стороны, делая из нее отцветший одуванчик.
–Выспался,– поправил Олег, потому что просыпаться лучше, когда организм сам поднимает, готовый к бодрому дню.
Хозяйка опытным взглядом оглядела его с головы до ног и обратно.
–Голодный, небось?
Олег пожал плечами, но кивнул.
–Ну, если настаиваешь,– согласился он.
–Садись,– довольно улыбаясь, пригласила его хозяйка за стойку.– У меня завтрак для работников готов. Если не побрезгуешь кашей с мясом.
–Кто я, чтобы отказываться от щедрого угощения?– смиренно отозвался волхв.
Улыбка хозяйки стала шире, она отнесла свое тучное тело за небольшую дверку под лестницей, а когда Олег сел на табуретку, вынесла и поставила на стойку перед ним большую тарелку с дымящейся кашей и стакан молока.
–Благодарствую, хозяюшка,– поблагодарил Олег.
Ел спокойно и вдумчиво, как завещали древние мудрецы, которые наказывали жевать медленно, давая животу время донести до головы весть, что он уже набит до отвала.
–А девка твоя?– поинтересовалась хозяйка.– Спит еще?
Олег кивнул.
–Голубая кровь, белая кость.
–Ну и времена пошли,– стала сетовать хозяйка таверны.– Раньше бабы как?
–Как?
–Вставали спозаранку, кормили своих мужей и провожали их на славные дела. А сами кто по дому хлопотал, кто в поле шел. А сейчас что?
–Что?
Хозяйка разочарованно отмахнулась.
–Да вон что – валяются в койке, спят до рассвета. Где ж это видано? Чтоб баба вставала после восхода?
Олег отправил в рот очередную ложку ароматной каши, добротный вкус растекся по языку.
–Новое время,– согласился Олег, кивая,– новые правила.
–Да что ж это за правила, где все не пойми как?
–Да… да…
С хозяйкой таверны не поспоришь. Что-то меняется в миропорядке, какое-то животное чутье нашептывает об этом, как псу, что загодя знает о приближении землетрясения.
Хозяйка выждала паузу, а когда Олег так ничего больше и не сказал, спросила:
–Вы путники, стало быть?
–Путники,– согласился Олег.– Всю жизнь путники.
–И куда держите путь?– не унималась хозяйка таверны.
Вопрос хороший. Здесь, на острове он не чувствует присутствия могучего артефакта – Меча, за которым отправилась юная Люсиль. Стало быть, здесь его и нет. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – с малых Оловянных островов нужно выбраться на большие, а там смотреть по ситуации, поскольку направление пока мутное. Единственное ясно как белый день – это будущее, которое в опасности, если за Мечом охотятся недостойные люди. А достойные за такими артефактами охотятся редко. Олег сглотнул комок пищи и покачал головой собственным мыслям – путь, как всегда, ясен и непонятен одновременно.
–Через воду,– сказал Олег, дожевывая остатки каши.– Может, знаешь, добрая хозяйка, идут ли какие корабли на большие острова?
Улыбка хозяйки таверны сделалась широкой и хитрой, как у довольной кошки, объевшейся сметаны. Она облокотилась на стойку, открыв обзор на внушительную грудь, и сказала:
