— Разговариваешь со мной, как следователь! Подумай хотя бы о детях, — продолжала она. — Венете уже шестнадцать, а Огнян закончил седьмой класс. Они даже и голос твой забыли. Ты подолгу отсутствуешь, оставляешь меня, я уже привыкла ждать и молчать...

— Тебе больше нечего сказать мне? — насторожился Драган.

— Да расслабься ты, облегчи свою душу! Не превращай свое сердце в камень. Ты же знаешь, что я люблю тебя за силу, за искренность. Ты нужен мне, нужен своим детям, а что ты делаешь? Расходуешь свои силы на протоколы допросов...

Так ответила ему жена и ушла спать к детям. Драган повертелся в пустой кухне и, не найдя для себя подходящего занятия, в сердцах обругал ее за то, что она омещанилась, слишком быстро забыла о врагах народа, о которых он должен... Но Драган так и не закончил эту мысль. Только проверил, на ремне ли кобура с пистолетом, и с треском захлопнул за собой входную дверь.

В тот вечер у Драгана возникло желание поговорить с женой. Он нашел время обдумать многое и пришел к выводу, что для него нет иного пути. Даже если он позволит себе расслабиться, чтобы хоть немного вкусить прелестей беззаботной жизни, то сразу станет похожим на других, и конечно же непременно что-нибудь стрясется и заставит его вернуться на службу, к телефонам, к напряженным лицам его сотрудников. Народная власть многое изменила, но сколько еще грязи осталось на нашем пути! Куда ни глянешь, наталкиваешься на обломки прошлого. И хотя все это оскверняет душу, этим надо заниматься...

Он решил поделиться своими заботами с женой, чтобы как-то вразумить ее. И это его успокоило.

«Диалектика. Все течет, все изменяется...»

Да, не удалось ему провести этот вечер дома, снова не повезло. Дела навалились со всех сторон. Бегство солдат из казармы, боевая тревога, на ноги подняты тысячи людей, а он не может внятно им объяснить, куда нацелить свои усилия и в каком направлении вести поиски.

Для него армия — твердый орешек, и на этот счет он никогда не заблуждался. Сначала подняли голову старые офицеры, потом начались диверсии, а они сидят сложа руки и все чего-то ждут...

«И Ярослав... Работает, как на гражданке. Ну разве это донесение? Как будто речь идет о том, что ветер перебил стекла в окнах его кабинета. Видите ли, он проверит, он выяснит. А где же были командир полка, командир батареи? Не говоря уже о Велико, заместителе Ярослава... Нацепили себе погоны и...» Драган провел рукой по бритой голове и неожиданно почувствовал резкую боль. Словно вместо мозга в голове была расплавленная лава. Давно уже ему не выпадал такой напряженный вечер. Он оставил у телефона дежурного, а сам ушел к себе, закрыл глаза и прилег, надеясь, что боль все-таки пройдет.

Он не мог понять, почему был так взволнован в этот вечер. Происшествие это не из ординарных, однако ему все же казалось, что это только начало... Это его предположение пока не имело под собой реальной почвы, но неизвестность мучила его, и он с нетерпением ждал прихода Ярослава, надеясь услышать от него подробности.

Он крайне удивился, когда к нему в кабинет вместе с Пешевым вошел полковник Велев. Сначала Драган подумал, что произошла какая-то ошибка, но Ярослав объяснил, в чем дело: они пришли за советом и заверяют, что их полк готов выполнить любую поставленную командованием задачу. Выслушав его, Драган не нашел для Ярослава другого, более подходящего слова, чем «неудачник»... Ему стало обидно, что его приятель такой наивный человек.

Драган снял очки и начал протирать стекла, хотя они и без того были совсем чистые. Ярослав решил, что Драгана смущает неясность обстановки, и стал рассказывать о побеге, о социальном происхождении беглецов и о том, что один из них во время войны получил крест за храбрость... Все это время Драган не спускал глаз с полковника. Велева он помнил еще майором. В тридцать пятом году в городе состоялся большой политический процесс. Среди официальных лиц в публике находился и Велев. В парадном кителе с аксельбантами и неизменной саблей, в белых перчатках, он сидел в зале. А Драган находился среди подсудимых. Интересно, что только Велева он и запомнил, хотя майор был всего лишь безмолвным свидетелем, представителем армии.

Вот и теперь полковник сидел в той же позе, но вместо сабли держал трость с позолоченным набалдашником в виде львиной головы.

Драган надел очки и сразу же заметил морщины на лице Велева, мешки под глазами и седину на висках.

«Типичный аристократ, а Ярослав рассчитывает на него, не может отказаться от своей навязчивой идеи, что таких, как Велев, можно перевоспитать... Волк и в стае, и в одиночку остается волком...»

— А ваше мнение, господин полковник? — внезапно спросил Драган, и его глаза сузились под стеклами очков.

— За всю свою жизнь я не переживал большего позора. И если мне удастся стереть это пятно, я буду удовлетворен.

— Ваш сын...

— Я уже отдал приказ, — прервал его полковник, — обнаружив его, немедленно арестовать и доставить в полк! Я хотел бы первым поговорить с ним. — Рука Велева дрогнула, и он чуть не уронил трость, но сумел овладеть собой.

— Вам должно быть ясно, господин полковник, что родина всем одинаково дорога и каждый, кто ее предал, должен быть наказан самым строгим образом. — Голос Драгана звучал как колокол. Драган любил ясность во всем и потому всегда говорил с предельной откровенностью. — Вероятно, это покажется вам неделикатным, но я должен предупредить, что вы вместе с замполитом будете отвечать за распущенность, если не сказать больше — за анархию в полку...

Полковник не нашел нужных слов, которые помогли бы ему опровергнуть это обвинение. Он понимал, что служба государственной безопасности, которая занимается поиском беглецов, отвергает любые компромиссы.

Ярослав попытался вмешаться в разговор, но Драган его опередил:

— ...За анархию и в поступках, и в мышлении людей, господин полковник. А вы примирились с этим...

— Но позвольте... — Полковник встал.

Однако Драган не дал ему договорить. Им