– Я учусь на целителя. Эта профессия предполагает умение здраво мыслить и опираться на факты. Кто вообще знает, что есть истинная пара?

– Это знает император и его дракон. Девушка, которую боги предназначили стать единственной для них обоих. Той, с которой дракон поделится частичкой души и ради которой захочет остаться в этом мире надолго. По-настоящему надолго, по драконьим меркам.

– Так говорят легенды, – согласилась я.

Если верить им, первый император – тот, что первым сумел призвать дракона и слить души, чтобы спасти наш мир от изначальных тварей, – правил триста лет. Пока его истинная не погибла не то по нелепой случайности, не то в результате покушения. Дракон умер от тоски, император – за ним. Один из его потомков сумел призвать и обуздать нового дракона. Этот правил лишь сто лет – пока дракону не наскучило и он не разорвал связь. Так и продолжалось по сей день. И по сей день ходили слухи, будто драконы соглашаются на связь с человеческим разумом лишь ради поисков истинной пары. Правда, никто толком не мог объяснить, с какой стати истинной дракона должна стать человеческая девушка.

Глава 4

– Положим, легенды правдивы, – продолжала я. – Один император. Один дракон. Одна-единственная девушка, способная стать его истинной парой. И нет никакого магического способа ее найти.

– Если бы такой способ существовал, никто не стал бы затевать отбор, – заметил герцог. – По слухам, дракон не согласится на замену, если найдется истинная.

– Именно. Но какова вероятность, что та самая единственная истинная вообще соответствует критериям отбора? Что она дворянка, не слишком юна для участия и не успела выскочить замуж?

– Неужели в вас нет ни капли романтики, баронесса? – делано удивился герцог.

Я пожала плечами. Он не унимался:

– Я-то думал, все юные барышни мечтают о любви. Как там говорят поэты… найти свою половинку.

– За всех не скажу, но я ощущаю себя вполне целой. И уполовиниваться не согласна.

Он расхохотался так, что на нас начали оглядываться.

– А я считаю, что любовь – это прекрасное чувство, – прощебетала баронесса Рейнер. – И полагаю, что та, которая окажется истинной парой императора, будет настоящей счастливицей. – Она вздохнула.

– Но как же статистика? – Я не видела лица герцога, но ухмылку его, кажется, ощущала всей кожей.

– Я ничего не понимаю в статистике, но верю в чудеса.

– А вы, баронесса Асторга, значит, предпочитаете верить в науку? – Он снова обернулся ко мне.

– Науке не нужно, чтобы в нее верили. Она просто существует.

– Как и любовь, – парировала моя спутница. – Способная творить настоящие чудеса.

Я пожала плечами, не желая продолжать этот дурацкий спор. Но, как на грех, тропинка расширилась, и герцог подхватил меня под руку, не спрашивая разрешения. Я вздрогнула, по коже словно искры пробежали. Вывернулась, но он не отставал.

– Найдете контраргумент, милая барышня?

Чего он ко мне привязался, в конце концов? Вон тут полный сад романтично настроенных дам.

– Или признаете себя побежденной?

– Любовь? – не удержалась я. – Мой отец очень любил мою маму. Так любил, что не женился второй раз, несмотря на то что у него нет других детей, кроме меня, и род угаснет. Так любил, что…

Я осеклась. Незачем вываливать на посторонних постыдные подробности. Но если любовь – это то, из-за чего человек вместе с близким теряет и себя, то я оставлю ее поэтам, а сама – обойдусь.

Я натянула на лицо улыбку.

– Прошу прощения, господа. Признаю себя побежденной. В конце концов, что, как не желание любить и быть любимой, собрало здесь множество прекрасных дам?

Кажется, мне не удалось скрыть яд в голосе, потому что баронесса Рейнер растерянно захлопала ресницами, а взгляд герцога заискрился смехом.

– К тому же чудо на то и чудо, что существует в единичном экземпляре и не поддается разумному объяснению, – закончила я, надеясь, что теперь-то наконец они заговорят о чем-нибудь более приземленном.

Не тут-то было.

– А как вы думаете, герцог, император в самом деле надеется найти свою истинную пару? Или этот отбор – лишь дань традиции? – полюбопытствовала баронесса Рейнер.

Герцог покачал головой.

– Об этом известно только самому императору, а он не из тех, кто открывает свои мысли каждому встречному.

– А каков он?

– Разве вы не видели парадных портретов? Даже для юной барышни не слишком дальновидно не присмотреться заранее к возможному жениху.

– Вы смеетесь надо мной, – сникла девушка.

– Ни в коем разе. Как я уже сказал, он не из тех, кто откровенничает со всеми подряд. Но если бы так случилось, что император открыл мне свои помыслы, я не стал бы делать их достоянием общественности. Прошу прощения, баронесса. – В его голосе промелькнули бархатные нотки, а у меня внутри на миг словно что-то сжалось. – Даже ради ваших прекрасных глаз.

И почему герцогиня была к нему настолько неблагосклонна? Вежливый, умный, хорош собой и…

Я мысленно выругалась. Отстала на пару шагов и попыталась подумать о топографии «венца смерти»'1. Значит, запирательная артерия отходит от внутренней подвздошной артерии…

Впрочем, если герцогиню Абето не интересуют иные достоинства, кроме титула… Я снова оглядела герцога. Да, одет в шелка, и сидит одежда идеально, выдавая хорошего, а значит, дорогого портного. Но, кроме этого, ни одного признака богатства. Ни одного украшения, разве что след от серьги в левом ухе. Даже амулетов не носит, даже под одеждой, уж я бы заметила…

Да что ты будешь делать! Этак он мне еще присниться вздумает! Раздетым. Я снова залилась краской, вцепившись в учебник, и порадовалась, что мы опять свернули с центральных дорожек и на узкой тропке мне пришлось держаться позади неторопливо шествующей парочки. И, точно издеваясь, герцог снова обернулся, окинув меня смеющимся взглядом.

– Не беспокойтесь, я не намереваюсь сбегать, – буркнула я, чтобы хоть что-то сказать.

– И в мыслях не было подозревать вас в столь неподобающих намерениях. Тем более прятаться бессмысленно: вы же назвали мне свое имя.

– Если я назвала свое имя.

– Разве нет? Вы самозванка?

– Нет. – Я хмыкнула. – Жаль, вовремя не сообразила. Можно было бы устроить неприятности кому-нибудь из соперниц.

– Полагаете, я не разобрался бы в обмане?

– Полагаю, разобрались бы. Но как бы искали потом в этой толпе?

– Например, велел бы дамам выстроиться в шеренгу…

– По стойке смирно, – не удержалась я.

Интересно, у него в самом деле достанет полномочий велеть – именно велеть, а не попросить – потенциальным императорским невестам что бы то ни было? Слуги с нами вели себя подобострастно, казалось, будто любая девушка тут – особо важная персона, чуть ли