– Я доберусь до вас, мать вашу! Не с тем связались, ублюдки!

Я отпускаю рацию и снова хватаюсь за наручники обеими руками. Изо всех сил удерживаю подозреваемого, и, пока он продолжает тянуть, подошвы моих кроссовок скользят по щебню. Рабочие стоят на тротуаре, посреди дороги остались только я и этот парень. Он начинает таскать меня по кругу, в глазах у меня мельтешит, люди слились в одну разноцветную линию.

– Я туда не вернусь! – кричит он, пытаясь вырваться.

Теперь я четко вижу тюремные татуировки на задней стороне его шеи. Пока он извивается, я замечаю следы от инъекций на голых руках. Его голову пересекает большой шрам, похоже, от ножа. Я понимаю, что не заметила этих деталей раньше по своей неопытности. Из его рта вылетает слюна, пока он выкрикивает ругательства в адрес каждого присутствующего. Он тянет во всех направлениях, пытаясь вырваться. Приглушенный звук рации снова доносится до моих ушей: «215, прием!…215, вы слышите?»

Слишком поздно замечаю татуировки на шее и следы от уколов на руках – Этот парень отбывал тюремное заключение. Я недооценила его.

Я не могу добраться до рации. Мои руки вспотели и перестают удерживать наручники. Я скольжу по щебню и жалею, что не надела ботинки. Всеми силами стараюсь его удержать, но он не сдается. Он знает, что ты слабая. Он видит тебя насквозь. Я отбрасываю все сомнения и сосредоточиваюсь на его запястьях в наручниках. Мы продолжаем двигаться по кругу. Из пучка, в который я собрала волосы утром, выбиваются пряди и падают мне на лицо, прилипая ко лбу и закрывая обзор. Я мечтаю отбросить их, но руки заняты.

– Внимание всем постам! Отправляйтесь на Сейнт-Питерс-Кресент, полицейскому срочно требуется помощь.

Я поворачиваю голову влево и вижу, что один из рабочих прижимает к уху телефон. Он не сводит с нас глаз. Слава богу. На этот раз рация не молчит. Я слышу позывные групп быстрого реагирования, которые отвечают по очереди, понимая, что коллега в беде. Теперь я одна из них, и они заботятся обо мне. С облегчением закрываю глаза. Скоро они будут здесь. Но подозреваемый тоже все это слышал. Он перестает тянуть и пытается повернуться ко мне лицом, я резко отступаю назад.

– Я туда не вернусь, – сквозь зубы процеживает он и снова начинает извиваться всем телом, пытаясь вырваться. Хорошо, что я застегнула наручники сзади. Он не может полностью повернуться ко мне, при каждой его попытке меня уводит вбок.

– Если бы ты не была бабой, то уже валялась бы на земле, – кричит он.

У меня стынет кровь. Пожалуйста, не нападай на меня. Вены на его висках выпирают, поскольку под кожей совсем нет жира. Его запястья исцарапаны наручниками и кровоточат. Я слышу звуки сирены вдалеке и впервые за время нашей борьбы чувствую в себе силы. Помощь уже в пути.

– Прекратить сопротивление! – кричу я громко и уверенно.

Звуки сирены становятся все ближе, и он слабеет. К тому моменту как три полицейских автомобиля со скрежетом останавливаются возле нас, он уже тянет вполсилы. Через несколько секунд рядом с нами оказываются двое полицейских-мужчин. Они забирают у меня подозреваемого так же, как взрослые конфискуют у ребенка ножницы. Громко выкрикивают приказы и прижимают его к капоту припаркованного фургона. Я стараюсь не дрожать, когда ко мне приближается сержант. Выпрямляю спину и сгибаю пальцы, в которых неожиданно появляется боль. Пока работает группа быстрого реагирования, я чувствую себя двухлетним ребенком. Ребенком, которого только что спасли большие мальчики.

– Это Эн Ай 84, прием!

– Говорите, 84.

– Я здесь с 215. Она в порядке.

Я не понимаю, почему мне кажется, что он зол: из-за тона его голоса или сильного шотландского акцента.

Я объясняю, что произошло, и меня как новичка учат составлять полицейский отчет. Мне говорят, за что арестовывать подозреваемого. При аресте я произношу предостережение как можно увереннее. У задержанного вдруг разболелась шея, и мы вынуждены отвезти его на прием к врачу, прежде чем отправить в изолятор временного содержания. Я провожу с ним в отделении неотложной помощи более четырех часов, где ему делают рентген, чтобы исключить перелом. Все это время он остается пристегнутым к каталке для перевозки больных. Устав от оскорблений и угроз в мой адрес, он наконец рассказывает, что его зовут Уэйн, что после ножевого ранения у него осталось только одно легкое, что, если бы не это, он бы непременно сбежал. Он признает, что я в неплохой форме для полицейского, и предлагает мне выпить с ним. Я вежливо отказываюсь. Через некоторое время ко мне присоединяется еще один сотрудник полиции, и, когда Уэйна признают здоровым, мы отвозим его в изолятор временного содержания в фургоне с эмблемой Службы столичной полиции.

Я пишу отчет, допрашиваю Уэйна и заполняю все необходимые документы. Пробиваю его по национальной компьютерной базе данных и узнаю, что он один из опаснейших грабителей в боро, известный нападениями на полицейских. Его отпускают под залог, и я провожаю его из камеры в холл. Уходя, он непринужденно машет мне рукой, словно мы с ним старые друзья, которые встретились за чашкой кофе. Я качаю головой, размышляя о кардинальных переменах в поведении Уэйна.

Закончив с бумажной работой, я покидаю участок. На часах 22:30, и у меня еще полно времени до последнего поезда. Сегодня вечер пятницы, и все вагоны метро забиты кутилами. Я им не завидую – мне хочется просто лечь спать. Прижимаюсь головой к вибрирующему стеклу, отделяющему двери от сидений, и закрываю глаза. Шум метро искажается и превращается в приглушенные голоса диспетчеров и ответы полицейских, хотя моя рация уже лежит в шкафчике в полицейском участке. Я мысленно анализирую события дня. Я могла справиться лучше. Интересно, что подумали обо мне полицейские из группы быстрого реагирования? Еще одна бесполезная девчонка в полиции. Я думаю о том, как расскажу обо всем другим стажерам и своему сержанту. А еще я думаю о Уэйне. Как люди примерно одного возраста могут быть настолько разными? Как бы сложилась моя жизнь, если бы я была им, и наоборот?

Я думаю о том, чему он меня научил. Оцени обстановку, прежде чем подходить ближе. Будь особенно предусмотрительной, если ты одна. Если кто-то уже лежит на земле, пусть там и остается. Я иду от метро на железнодорожную станцию, а оттуда – к своему дому, тихо открываю дверь, стараясь не разбудить родителей. Никто не стал меня дожидаться, но