Шрифт:
Закладка:
— Сейчас…
Сумароков снова вытянул руки, но я остановил его.
— Не надо, Василий Петрович.
— Что?
— Не будем мучить бедную женщину.
Я сам протянул ладонь и призвал Анубиса. Только потише, дружок! Не надо выкладываться, как вчера, хватит и десятой доли эфира.
Талант согласно рыкнул и метнул в умершую стрелу эфира.
Бух!
На этот раз хлопнуло не так громко. Покойница занялась белым огнём, пожиравшим её, будто горячая вода льдинку. Прежде чем она исчезла окончательно, женщина улыбнулась мне чистой спокойной улыбкой.
— Ловко вы! — Сумароков уважительно кивнул. — Даже чище, чем вчера. Идёмте, Константин Платонович, не будем здесь больше задерживаться.
Вернувшись в карету, я всё не мог выбросить из головы эту женщину и вчерашнего мертвеца. Почему они вели себя по-разному? Сохранились остатки личности? Вмешался непредвиденный фактор? Что нас ждёт в Касимове? Вопросы, одни сплошные вопросы. Это Сумарокову хорошо — дует чашку за чашкой чай и не размышляет о лишнем. Я вздохнул с завистью и тоже налил себе кипятка.
* * *
Следующая остановка случилась в деревне Осинки. Десяток дворов, над которыми стояла жуткая бессмысленная тишина.
— Надо обойти каждый дом, — заявил Сумароков, — если где-то есть выжившие…
— Не надо, — остановил я его. — Сейчас.
Я закрыл глаза, запрокинул голову и пихнул Анубиса. Ну-ка, дружок, давай сплетём “ловчую сеть”. Нам надо практиковаться, а здесь такой отличный повод. Талант недовольно заворчал — ему больше нравилось разрушать и крушить, чем заниматься тонким плетением. Но спорить он не решился и уже через секунду выдал тонкую эфирную нить.
“Ловчая сеть” не похожа ни на что другое. Если вы не пробовали создавать такое заклинание, то сложно объяснить, что чувствуешь в этот момент. Будто не просто видишь всё, что происходит вокруг, но пропускаешь через себя каждый сантиметр пространства. Вот снег, пушистый и мягкий сверху и слежавшийся снизу. Вот стены ближайшей избы, почерневшие, с трещинами и наледью. Следы перед дверью. Птица на коньке крыши. Холодные сени с ведром замёрзшей воды. Остывшая печь с чугунком внутри. Мертвецы…
Чуть не порвав “сеть”, я вздрогнул всем телом. Ощущать мёртвые тела было неприятно, почти физически чувствуя их холод. Но работа должна быть сделана в любом случае.
— Всё, — я открыл глаза, закончив сканировать деревню.
Сумароков нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
— Что там?
— В крайних трёх домах есть живые. Напуганные, но здоровые — признаков синей оспы я не почувствовал. В остальных только умершие, есть остаточные следы заразы. Ходячих нет.
— Вы просто незаменимый человек, Константин Платонович. Идите грейтесь, а я распоряжусь насчёт всего остального.
Приказы Сумарокова оказались просты. Выжившим, не подходя близко, приказали сидеть по домам ещё две недели и никуда не выходить. А избы с мертвецами сожгли, но проследили, чтобы огонь не перекинулся куда не следует. Карету хоть и отогнали подальше, но я всё равно чувствовал запах пожара.
* * *
Оставляя за спиной дымящиеся пожарища, мы двинулись дальше.
— Заедем в Кудрино, — заявил Сумароков, — оно в стороне, но проверить не помешает.
Мне показалось, что старичок странно отводит взгляд.
— Вы знаете его владельца?
— Я? Нет, не знаком лично. — В голосе Сумарокова послышалась фальшь. — Даже не помню, кто им владеет.
Он суетливо принялся наливать чай. Так-так, интересненько — не верю я, что эти два масона не знакомы. Или это пустая подозрительность? На всякий случай я решил пристальнее присмотреться к Сумарокову. С этими “тайными” товарищами явно что-то нечисто.
В деревне было пустынно и тихо. Я снова раскинул “ловчую сеть” и к удивлению обнаружил, что заболевших здесь не было. Все крепостные сидели по домам, запершись на засовы и общаться с нами не пожелали. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
— Надо ещё усадьбу проверить, — засуетился Сумароков, — на всякий случай.
— Проверим, Василий Петрович.
Мы доехали до особняка. Сумароков бодро вылез из кареты и взлетел по ступенькам крыльца. Пока я не спеша поднимался, дверь открыл сторож, знакомый по моему прошлому приезду. Он тоже был здоров и принялся низко кланяться гостям.
— Нет никого, ваше благородие. Александр Семёнович как уехали в Петербург, так и не возвращался.
— Ещё в доме кто-то есть?
— Никого, ваше благородие. Только внучок мой младший да Матрёна, кухарка бывшая. А так ни души, ваше благородие.
— Константин Платонович, — Сумароков обернулся ко мне, — вы, наверное, устали проверять волшебством. Я сейчас сам осмотрю дом, это всего несколько минут.
Он зашёл внутрь. А я посмотрел на сторожа:
— Ты же Игнат?
— Да, ваше благородие.
— Хозяин вестей не присылал?
Сторож развёл руками.
— Никак нет, ваше благородие.
Я вытащил из кармана серебряный рубль и крутанул в пальцах.
— А скажи, Игнат, не приезжал ли кто в последнее время?
Сторож сглотнул, следя за денежкой в моих руках, и кивнул.
— Приезжали, ваше благородие.
Глава 4 — Масонские козни
— Барышня приезжали да уехали сразу.
— Когда?
— Почитай, неделя прошла.
— Кто такая?
— Софья Львовна, а фамилию не знаю.
— Видел её здесь раньше?
Он кивнул, не отрывая взгляда от монеты. Я усмехнулся и бросил ему рубль. Сторож поймал на лету и тут же спрятал.
— Благодарствую, барин. — Игнат поклонился. — Зазноба она господская. Прошлым годом пять раз приезжала, Александр Семёнович с ней у пруда гулял, ручки целовал. Письма от неё часто приходили.
Сторож еле заметно скривился.
— А весной, на Радоницу, поругались они. Александр Семёнович кричал на барышню, называл словами дурными и ругательными.
— Из-за чего?
— Не знаю, ваше благородие, не расслышал. Барышня в слезах уехала, а Александр Семёнович приказал её не пускать боле.
— А сейчас она чего хотела?
— Письма свои забрать. Чуть не плакала, просила поискать в кабинете у Александра Семёновича.
— А ты?
— Что ж, у меня сердца нет? Пустил, — Игнат махнул рукой. — Всё одно Александр Семёнович имение продаёт.
— Нашла она письма?
Игнат пожал плечами.
— Может, и нашла, мне не показывала. Вышла, рубль дала да и уехала, — сторож подался вперёд и
