— А как получилось, что он сам себе нож воткнул? — продолжал уточнять капитан, — или это ты ему помог?

— Не знаю, тщ капитан, как так вышло, но я точно не помогал, — достаточно честно ответил я, — что-то в голове у него наверно щёлкнуло не в ту сторону. А я вот за этим столом прятался, так мы и бегали вокруг него, пока у него не случилось… ну то, что случилось. А он действительно свихнулся? — задал я логичный вопрос.

— Его сейчас психиатры обследуют, по предварительным данным да, невменяемый он целиком и полностью. Ну хорошо, я пошёл, — и он поднялся и сделал шаг к двери.

А я зачем-то поставил свою сумку на крышку пианино, но видимо недостаточно удачно поставил, потому что она взяла и грохнулась на пол, а из неё вылетела банка сгущёнки и красная пирамидка… выкатились они, суки, обе на самый центр зала.

— В игрушки всё играешь? — прищурился капитан.

— Да это наглядное пособие по геометрии, — попытался я навести тень на плетень, — сработал на досуге.

— Интересное пособие, — капитан нагнулся, взял банку и пирамидку, банку поставил на стол, а пирамиду начал вертеть в руках.

— Ты только поосторожнее с ней, — вырвалось у меня.

— А что такое? — удивился он, — внутри взрывчатка что ли?

— Нет там никакой взрывчатки, — хмуро парировал я, — а просто я её снабдил некоторыми механизмами, может палец зажать…

— Покажи, как работает, — и он протянул пирамиду мне, попутно задев за значок твёрдого знака на одной грани.

Ну всё, подумал я, закрыв глаза, трындец капитану… но когда открыл глаза, всё оставалось на своих местах, и комната эта со шкафом, диваном и пианино, и капитан, протягивающий мне пирамидку. Осторожно взял её, стараясь не прикасаться ни к чему лишнему, а потом прогнал очередную пулю милиционеру:

— Игрушка новая, я её ещё до конца не отладил, так что ничего показать не могу.

— Ну тогда ладно, бывай, Палыч, — сказал капитан, но не удержался от шпильки, — сгущёнка-то просроченная, не боишься отравиться?

Я взял банку со стола, посмотрел на выдавленную дату на крышке — действительно срок её закончился ещё в июле месяце, усмотрел ведь чёрт глазастый.

— Нет, не боюсь, — ответил я, — у нас сроки годности с большим запасом ставят. К тому же в Госрезерве, насколько я знаю, такие консервы по десять и больше лет лежат и ничего.

— Это ты верно заметил про Госрезерв, — капитан наконец-то открыл входную дверь и убрался с моих глаз.

Но тут за окном упало что-то большое и с сильным грохотом, дерево, судя по всему. Я молча запер квартиру и спустился вниз, не ожидая ничего хорошего. Упал тополь высотой под сорок метров, как раз напротив входа в мой подъезд он стоял. Свалился чуть наискосок, задев краем скамеечки — если б оно днём случилось, могло бы и убить кого-нибудь. Дверь осталась свободной, а одну из скамеек накрыло. Капитан стоял возле тополя, почёсывая затылок, к нему подтянулось уже несколько жителей дома.

— Ну беда, — сказал капитан, — опять мне ночь не спать…

— Надо вызывать МЧС, — вырвалось у меня.

— Кого-кого? — переспросил тот.

— Ну этих… пожарных что ли, — поправился я, — у них все инструменты есть, должны справиться. А коммунальщики сейчас всё равно спят, не найдёшь никого.

Капитан ещё раз подозрительно посмотрел на меня, но сказать ничего не сказал, а отправился к будке телефона-автомата. А я перекинулся парой слов с вышедшими на огонёк жителями.

— От ить какая напасть, — сказала мне смутно знакомая тётка в пуховом платке, Мари-Ванна кажется её звали, — а если бы я на этой скамейке сидела?

— Ну так не сидела же, — ответил я, — значит что? Значит надо радоваться, что гроза мимо прошла.

— И то верно, Иванна, — вступил в разговор другой сосед в спортивном костюме с надписью СССР на спине. — За это можно и выпить.

— Тебе бы всё водку жрать, — внесла толику реализма в наш диалог Мари-Ванна, — кажинный день глаза заливаешь, ирод.

Но их захватывающей беседе не суждено было продолжиться и набрать нужный градус, потому что вернулся капитан.

— Сейчас пожарники приедут, а вы расходитесь по домам, граждане, ничего интересного тут больше не будет.

* * *

И он как в воду глядел — больше ничего интересного тут не случилось… ну если не считать того, что на прощание, когда дерево уже распилили и сложили распиленное в палисаднике, капитан мне заметил с хитрой ухмылкой — «интересные у тебя игрушки, Палыч, аж дух захватывает». На что я ему ничего не ответил, а просто ушёл спать.

А наутро я захватил Васю Дубина с моделькой, и мы вдвоём потопали в школу на встречу с директором.

— Как дела, Антон Палыч? — так встретила меня в пустой школе Оксана Алексеевна.

— Дела идут, — отшутился я, — контора письма пишет. Всё более-менее в норме, включая уголовку. Мы тут с Васей принесли обещанное устройство, можем продемонстрировать, только плакаты нужны.

— Ираида все нарисовала, — ответила директорша, — вон оно там на стуле лежат.

Я посмотрел, что там такое лежало на стуле в углу — два полотнища красного цвета, на одном было написано «Леонид Ильич Брежнев 1906–1972», на другом красовался герб Советского Союза, окей, именно то, что надо.

— Класс, — так я выразил свои чувства, — только сверху бы на них планочку приделать и верёвку привязать.

— Щас сделаем, — немедленно откликнулся Вася, — я знаю, где это взять.

И Вася оказался человеком слова — через пять минут всё было исполнено в лучшем виде.

— Теперь пошли во двор, — скомандовал я, и мы дружно переместились на площадку, образованную тремя палочками в букве П, в виде которой и была выстроена наша школа.

Там имел место памятник погибшим в Великой Отечественной, а по бокам от него несколько флагштоков, на которых сроду никаких флагов не висело. Вася аккуратно сложил в несколько слоёв один из плакатов, поставил сверху квадрокоптер (Оксана долго моргала, взирая на эту каракатицу, но вопросов так и не сформулировала) и зацепил верёвочку за крюк внизу модели, это я специально настоял на такой опции.

— Начинай, — махнул я ему рукой, — у тебя лучше получится.

И он начал — моделька поднялась в воздух, утаскивая за собой разворачивающийся шлейф плаката. Хоть и с натугой, но она справилась с задачей. Далее Вася осторожно подвёл всю связку к флагштоку и зацепил верёвку за крючок сверху, к которому верхушка флага прикреплялась.

— Теперь назад сдавай, — не выдержал я с подсказкой.

— Сам