— Пятьдесят… пятьдесят два… пятьдесят четыре…

Напротив дома пятьдесят четыре он увидел два больших черных автомобиля, припаркованных к поребрику тротуара. Он их хорошо знал, но на всякий случай все-таки еще раз посмотрел на регистрационные номера. Один из них принадлежал заместителю начальника Криминального отдела следствий Скотленд-Ярда. Джо притормозил и остановил свою машину рядом. Дом под номером пятьдесят четыре стоял в глубине сада. С того места, где Джо запарковал машину, видна была только крыша, остальное скрывала ограда, увенчанная золотыми пиками и густо оплетенная диким виноградом. Его побеги спадали каскадом на плиты тротуара и обрамляли калитку, превращая вход в сад в зеленый туннель.

Джо вышел из машины и, с интересом оглядываясь вокруг, медленно пошел к воротам. Так значит, здесь жил и умер Гордон Бедфорд. Джо кивнул сам себе. Казалось бы, человек столь богатый мог выбрать себе более радостное окружение, чем этот, несколько понурый, тяжелый и расположенный на такой далекой окраине дом. Но это мог быть дом его детства. Старый дом; казалось, что стоит он здесь уже лет восемьдесят. Возможно, здесь жили еще родители Бедфорда? Он мог в этом доме появиться на свет. Тогда детей рожали не в клиниках, а дома. К этому обязывал хороший тон во времена правления старой королевы, когда хорошее воспитание и скромные обычаи были наивысшим, если не единственным мерилом человеческой ценности.

Позволяя мыслям путешествовать по расплывчатым областям гипотетического прошлого и почти подсознательно обдумывая при этом, родился ли Гордон Бедфорд на втором или на первом этаже дома, Алекс подошел к калитке и нажал черную кнопку звонка на белой эмалевой пластинке… Несомненно, спальни расположены на втором этаже, и если Бедфорд родился в этом доме, то это должно было произойти в одной из них…

Джо тряхнул головой. Он все еще не вполне проснулся. Но не успел он дотронуться до кнопки звонка, калитка распахнулась, и Джо увидел полицейского в мундире, загородившего вход.

— Кого вы хотели видеть?

— Меня зовут Алекс, — сказал Джо, — пятнадцать минут тому назад мистер Паркер звонил и просил меня приехать по этому адресу.

— Так точно. У меня есть приказ пропустить вас. Прошу вас, войдите. Эта дорожка приведет вас прямо к входным дверям.

Он отдал честь и отступил на шаг, давая входящему возможность свободно пройти через калитку.

— Спасибо, констебль. — Джо понимающе подмигнул и не торопясь вошел.

За собой он услышал глухой стук. Это захлопнулась калитка. Идя по узкой, выложенной каменными плитами дорожке, которая тянулась параллельно посыпанной гравием подъездной аллее, он все время чувствовал на себе взгляд полицейского. «Наверно, он читал какую-нибудь мою книжку, а может, и все? Днем он вернется домой и, снимая шлем и вешая его в передней на вешалку, скажет жене: «Представь себе, я сегодня видел того самого Джо Алекса…» Жена захлопает в ладоши и вытрет их о фартук, который надела, чтобы приготовить ему обед. «Какого Алекса?!» — «Ну того, что книжки пишет…» — «Что ты говоришь? Где ж ты его видел?» На это полицейский приложит палец к губам: «Тише… Об этом никому нельзя говорить. Я был на службе, когда погиб этот знаменитый сэр Гордон Бедфорд…» На что жена покачает головой: «Гордон Бедфорд? Не слыхала. А кто он такой?» — «Не знаешь? Тот знаменитый экономист, который пописывал книжки о бабочках…»

Нет. Этого полицейский не скажет. Полицейские ничего не знают ни о бабочках, ни об экономике. Если полицейский уже давно служит в этом районе, то он может, конечно, знать что-нибудь о человеке, носящем это имя, но наверняка не знает никаких подробностей. Подробности он прочтет в вечерних газетах.

Джо обернулся. Только в этот момент он сообразил, что у ворот не было ни ротозеев, ни автомобилей, кроме тех, на которых приехала полиция. Это должно было бы означать, что прессе ничего не сообщили, а прислуга не успела еще донести новости до ближайших, только просыпающихся к ранней жизни магазинчиков.

Входные двери находились в боковой стене дома. Подходя к ним, Джо увидел в глубине за домом большой, содержащийся в идеальном порядке сад. С удивлением он отметил, что на центральной клумбе цветут, несмотря на то, что лето только началось, великолепные красные георгины.

Двери отворились, и в них показался высокий, щекастый молодой человек в слишком безупречном костюме и идеально завязанном, чуть ярковатом галстуке.

— Добрый день, мистер Алекс! — Он блеснул прекрасными белыми зубами и слегка поклонился, с уважением пожимая протянутую руку. — Что же это за дело, Боже мой! — сказал он весело. — С того момента, как мы сюда приехали, телефон звонит и звонит не замолкая! Министры! Сами! У шефа еще не было времени оглядеться. Без перерыва он стоит у телефона и говорит: «Слушаюсь!»

Джо усмехнулся.

— В таком случае я застану вашего шефа в превосходном настроении, — сказал он, входя в дом и оглядывая узкий, отделанный темными панелями холл. — Знаю, ничто не может доставить ему большего удовольствия… Беседы с официальными лицами — наибольшая и самая вожделенная награда за труды в поте лица своего в его полицейском существовании…

— Именно. — Джонс кивнул головой, украшенной идеально причесанной, гладкой, темной шевелюрой. — Он в такой ярости, что к нему подойти невозможно. Хорошо, что вы приехали.

Из холла в глубь дома вели две двери. Узкая, покрытая толстым ковром лестница уходила наверх. В углу по каменным ступеням можно было спуститься, очевидно, в подвальные помещения.

— А каковы первые впечатления моего приятеля Паркера, сержант? — продолжая оглядываться, спросил Джо. Скорее всего, он уже закончил осмотр, так как, задав вопрос, выпрямился и с явной симпатией посмотрел на сержанта Джонса. Он любил этого парня, с виду похожего на провинциального щеголя. Его вид был настолько обманчив, что это вошло в поговорку, потому что Джонс был безупречным сотрудником Паркера и мог жертвенно, часто без сна и еды, находиться под боком у своего шефа, всегда улыбающийся, всегда безукоризненный и всегда переполненный незатухающим энтузиазмом по отношению к своей работе. К Алексу он испытывал чувство, похожее на суеверное изумление, каким дикари окружают волшебников, обладающих, в их представлении, властью над делами жизни и смерти на земле и на небе. Способы, какими Джо решал стоящие перед следствием проблемы, должны были казаться необычайными каждому молодому выпускнику полицейской школы.

— Не знаю, — Джонс развел руками. — Сейчас мы запустили в действие всю обычную машину: фотографов, дактилоскопистов, врача… они сидят там и делают свое дело. На первый взгляд кажется, что это самоубийство. Но шефу что-то не нравится. Думаю,